Православию в Америке - 220 лет!

Среди памятных дат церковной истории, отмечаемых в нынешнем году, есть одна, объединяющая Русскую и Американскую Поместные Православные Церкви. 220 лет назад российская императрица Екатерина II подписала указ о создании и отправке на Аляску знаменитой Валаамской миссии. Именно трудами русских монахов было положено начало православному просвещению североамериканского континента. Об истории миссии и современной жизни православных американцев рассказывает гость сайта – архиепископ Наро-Фоминский Юстиниан, управляющий Патриаршими приходами в США (оригинал статьи - http://www.pravoslavie.ru/guest/63332.htm).

– Владыка, позвольте от лица читателей сайта «Православие.ru» поздравить вас и вашу паству со значимой датой.
– Благодарю за поздравление. Вкратце напомню, что тогда Высочайшим указом несколько человек монашествующих были определены для того, чтобы ехать на Аляску с целью удовлетворения духовных потребностей русских поселенцев. В то время берега Аляски населяли преимущественно промысловики, занимавшиеся ловлей морской выдры – этот пушной зверь очень ценился и приносил большой доход Российскому государству. Собственно именно экономическая выгода заставляла русских купцов искать новые земли, и они основали на Аляске Российско-Американскую компанию. Ее руководство обратилось в Петербург с просьбой прислать священнослужителей. На тот момент миссии была обещана помощь, в том числе финансовая, на строительство храмов и их содержание.

Святейший Синод, коему императрица поручила сформировать миссию, посчитал, что природные и климатические условия острова Валаам очень похожи на аляскинские, поэтому именно насельники Валаамского Спасо-Преображенского монастыря, имеющие к тому же навык хождения на лодках по большой воде, наиболее подходят для этой цели. В 1794 году группа монашествующих с Валаама прибыла на Аляску. Следующий год для нас по этой причине тоже является памятным: исполнится 220 лет со времени прибытия миссии в Америку – и, возможно, этому событию будет уделено больше общественного внимания, чем было оказано нынешней дате.

В первую очередь миссия была ориентирована на духовное окормление русских людей, но предусматривалось и просвещение местного населения, тем более что к тому времени опыт проповеднического служения на просторах Сибири и Дальнего Востока у наших миссионеров уже имелся. Поэтому-то и отправлены были не просто один священник с псаломщиком, а целый миссионерский стан. Контактируя с местным населением, русские люди видели: да, туземцы в массе своей весьма добродушны; да, эти люди способны воспринять Благую весть. Организаторы миссии хорошо осознавали, что принявший Крещение местный житель становился понятнее и ближе русским поселенцам.

Достаточно скоро между руководством Российско-Американской компании и сотрудниками миссии отношения испортились, стал очевидным диссонанс между тем, что проповедуют монахи, и тем, как ведут себя русские промысловики. Российско-Американская компания туда прибыла с конкретной практической целью – получать доходы за счет ловли как можно большего количества морской выдры. Поскольку справиться с этим у русских так же успешно, как у местных жителей, не получалось, шла эксплуатация алеутов, порой жестокими методами. Породнившиеся духовно с местным населением наши монахи стали выступать его защитниками. Начались откровенные конфликты между ними и администрацией компании. Взаимное неудовольствие нарастало, и через какое-то время, когда компания была готова избавиться от монашествующих, стали возникать проблемы с их содержанием.

Несмотря ни на что, с минимумом средств – и человеческих, и финансовых, 220 лет тому назад удалось сделать великое дело: семя Православия было посеяно на Аляске. Отдельная Алеутская епархия до сих пор существует в составе Американской Православной Церкви, есть православные священники из алеутов. Этот народ очень бережно сохраняет русские церковные традиции. Алеуты помнят, что получили Крещение от русских, относятся до сих пор с очень большим пиететом к Русской Церкви, к России. Даже имена, которые ныне носят алеуты, напоминают о миссионерском служении там русских людей.

Нужно отметить, что при продаже Аляски Россией Соединенным Штатам Америки право духовного попечения о религиозных нуждах православных алеутов было специально предусмотрено в договоре между двумя странами. Уступив административно эту территорию, Россия не бросила своих единоверцев на произвол судьбы. Конечно, расстояние между Россией и Аляской велико, а финансы, выделявшиеся Синодом, были, к сожалению, незначительны. Вскоре православным алеутам пришлось испытать на себе яростное давление прибывших на Аляску протестантских пасторов, которые стремились искоренить следы русского Православия, используя свой большой экономический потенциал. Они создавали школы и больницы, благотворительные организации, и зачастую алеутам предлагался выбор: воспользоваться этими учреждениями можно было только отказавшись от Православия. Удивительно, но, несмотря на все это, искра Православная там не погасла до сих пор!

– Как шло дальнейшее распространение по Америке русского духовного присутствия?

– Русские промысловики и члены их семей нуждались в более привычном для них пищевом рационе, чем тот, который им могла предоставить Аляска, и стали искать места, где можно было бы производить продукты питания. Сибирь и Дальний Восток в ту пору не были еще сельскохозяйственно освоены, привозить продукты оттуда не представлялось возможным. Переселенцы стали спускаться на юг американского континента с конкретной целью – найти места для занятий садоводством, полеводством, огородничеством. Выискивая подходящие земли, они добрались до района нынешнего Сан-Франциско. Но дальше на юг идти уже не смогли. Навстречу им из Мексики на север поднимались испанцы и католические миссионеры, и эти два движения здесь встретились.

Конечно, сразу нужно отметить разницу в возможностях, потому что испанцы опирались на уже освоенные ими центральноамериканские просторы. Система, которой придерживались испанцы, предполагала создание целого ряда миссий-крепостей, и они возникали в их движении с юга на север на расстоянии 25–30 км одна от другой. До сих пор названия городов и городков Калифорнии: Сан-Диего, Сан-Хосе, Санта-Барбара, Санта-Крус – напоминают об испанских миссиях. В этих миссиях, помимо военного гарнизона, обязательно была церковь, селился священник с неким кругом помощников. Миссии-крепости служили своего рода ступеньками лестницы, по которой осуществлялось движение Католической церкви по Северной Америке. Вести хозяйственную и проповедническую деятельность русским было значительно труднее, потому что у них за спиной находился малонаселенный Дальний Восток. Крепостное право держало огромные массы трудового народа привязанным к помещичьим хозяйствам, не хватало свободных рабочих рук.

В районе Сан-Франциско переселенцы нашли бухту, которая казалась им удобной для того, чтобы пристать судам. На высоком берегу моря в 1812 году они выстроили небольшую крепость – знаменитый Форт-Росс. К тому времени русские уже имели достаточно большой круг помощников из алеутов, поэтому когда они двинулись в Калифорнию, то группа уже состояла как из наших соотечественников, так и из значительного количества сотрудников-алеутов. Это были недавно крещенные люди, которые с доверием относились к русским. Многие русские женились на алеутских женщинах, уже подрастали дети от этих браков. Интересно, что, недавно крестившись, местные жители уже проявляли удивительную твердость в вере – яркий пример тому мученик Петр Алеут. Напомню, что из числа участников Валаамской миссии Церковью прославлены двое – священномученик Иувеналий, пострадавший во время проповеди среди местного языческого племени, и преподобный Герман Аляскинский.

Внимание и интерес ко всему, что связано с деятельностью Валаамской миссии в Америке, в России только-только начинает просыпаться. Вообще всем интересующимся историей Православия в Америке советую прочитать монографию митрополита Калужского и Боровского Климента «Русская Православная Церковь на Аляске до 1917 года», изданную в 2009 году. Книга объемная, и в ней много ценной информации.

Миссия, начатая валаамскими монахами, успешно развивалась. В XIX веке деятельность Русской Православной Церкви стала всё больше распространяться на Калифорнию. Во второй половине позапрошлого столетия был выстроен собор в Сан-Франциско и в него перенесена епископская кафедра, основанная к тому времени на Аляске.

На рубеже XIX–XX веков началось массовое переселение на Восток Соединенных Штатов Америки из Австро-Венгрии словаков, словенцев, карпатороссов. Прибыв в Америку и там обретя свободу от гнета своих прежних имперских властей, переселенцы начали массово принимать Православие. Им потребовалось большое внимание нашего русского православного епископа, и владыка был поставлен перед необходимостью чаще выезжать на Восток американского континента, в район Нью-Йорка и Чикаго. На тот момент никакого другого православного епископа на всем Американском континенте не было, то есть первенствующая честь православного миссионерского свидетельства и епископского православного служения в Америке принадлежит Русской Православной Церкви.

В начале XX века святитель Тихон, будущий Патриарх Всероссийский, а тогда – архиепископ Алеутский и Северо-Американский, выстроил Николаевский собор в Нью-Йорке и перенес в него епископскую кафедру из Сан-Франциско. Потребность в развитии церковной деятельности заставила его находиться там, где было больше нуждающихся в этом людей. Итак, опорными пунктами православной миссии Русской Церкви были последовательно Аляска, Сан-Франциско и Нью-Йорк.

До 1917 года российское правительство через Святейший Синод продолжало финансово поддерживать новообразованные православные приходы, выплачивая жалованье священникам и псаломщикам, учителям русских школ.

– Откуда брались кадры священно- и церковнослужителей? Община выбирала их из числа своих членов, или их командировали из России?
– Если община была крепкой и жизнеспособной, то выбирали кандидата из числа местных жителей, а иногда приходилось и священника, и псаломщика присылать из России. Бывало по-разному. Прибывшие в Америку бывшие греко-униаты из Австро-Венгрии имели хороший навык создания братств для защиты Православия, ведь долгое время на западных рубежах Руси в этом деле значимая роль принадлежала именно братствам. На новом месте в новых условиях жизни братства также стали возникать и развиваться.

Под духовным водительством святителя Тихона находились люди разных национальностей, процент великороссов среди них был невелик. Таким образом, это была православная миссия среди местного населения, а также среди тех инославных христиан, кто прибывал в Америку и обращался здесь в Православие благодаря миссионерскому служению Русской Церкви. Поэтому, когда нашу Церковь обвиняют в миссионерской пассивности, это – несправедливо.

К началу XX столетия православная епархия в Америке была весьма обширной, епископ постоянно должен был быть в разъездах. Вот почему святитель Тихон стал обращаться в Святейший Синод с прошением о создании двух викариатств в составе епархии. Он просил викария для Аляски: Нью-Йорк от Аляски отделяет большое расстояние, и святитель не хотел ослаблять епархиальных связей с тамошними чадами, вместе с тем нельзя было оставлять Нью-Йорк и его окрестности. Второго викария он испросил для тогда уже многочисленного православного населения Америки арабского происхождения, которое не имело своего духовенства. Во епископа был хиротонисан араб по происхождению архимандрит Рафаил, который до этого преподавал в Казанской духовной академии. Он получил титул епископа Бруклинского. Антиохийской Церковью владыка Рафаил впоследствии был причислен к лику святых. Православные арабы Америки, относящиеся к Антиохийскому Патриархату, почитают его как своего святого покровителя.

– Какова история возникновения Патриарших приходов в США?
– К 1917 году Русская православная епархия была уже серьезной церковной организацией со своими школами и православными братствами. По сути дела, во времена святителя Тихона – в начале XX века – мы видим в этой епархии – русской только по имени, по принадлежности к Русской Церкви – видим действительно реальную Поместную Американскую Церковь, которая имела любовь и попечение о православных людях разных национальностей, населявших Америку. Среди ее прихожан были и болгары, и сербы, и греки, и арабы, и румыны.

1917 год стал рубежным. Прекратилась финансовая поддержка из России, возник вопрос: как выживать? Начинают рушиться привычные связи с центром, возникает целый комплекс проблем. Скоро из России возвращается митрополит Платон (Рождественский), который ранее нес здесь служение в качестве правящего архиерея. Митрополит Платон, официально никем не назначенный, попросту бежал из России от гражданской войны. Опираясь на свой прежний авторитет, он вступает в управление епархией, а назначенный до него архиепископ Александр (Немоловский) вынужден был покинуть пределы Америки.

Первое время митрополит Платон считал необходимым поддерживать связь и общение с архиереями Русского Зарубежья. К сожалению, почувствовав конъюнктуру, он пошел на поводу у тогдашних церковных сепаратистов, которые на церковных съездах потребовали для русской епархии права автокефального бытия… Стремление к обособленности оказалось сильным, а митрополит Платон не захотел ему противодействовать. Он вел себя двойственно: на Соборах в Америке соглашался с церковниками-сепаратистами, а приезжая для общения с архиереями РПЦЗ в Европу – заверял, что стоит за единство Церкви, что возглавляемая им Американская митрополия нуждается лишь в несколько большей самостоятельности, поэтому статуса автономной ей вполне достаточно. Потом он совсем отказался поддерживать отношения с Зарубежной Церковью, и 19 декабря 1927 года появилась самопровозглашенная «независимая автономная и автокефальная» Американская Православная церковь. Она не имела общения ни с Московской Патриархией, ни с РПЦЗ, не была признана другими Поместными Церквями.

В Москве предпринимались возможные попытки узнать церковную ситуацию в Америке. В 1933 году сюда направляется владыка Вениамин (Федченков) для того, чтобы на месте понять, что происходит. Митрополит Платон на общение с ним не пошел. Тогда владыка Вениамин взялся за тяжелейший труд. Во враждебном ему окружении он стал собирать те общины – и уже существующие, и им организованные, – которые хотели бы сохранить каноническую связь с Церковью-Матерью, с Московским патриархом. Ему удалось создать экзархат Московского Патриархата, включавший около 40 приходов. Далось ему это очень тяжело. Не имея средств, он жил где придется, богослужебные облачения были бедны и изношены; паства тоже была очень бедна. Но он между тем сделал великое дело – создал сообщество приходов, которые засвидетельствовали свою духовную связь с гонимой большевиками Русской Церковью. В годы Второй мировой войны митрополит Вениамин часто выступал перед многочисленными собраниями американцев с просьбой поддержать изнемогающую в неравной борьбе Родину, поскорее открыть Второй фронт против фашистов.

Экзархат просуществовал до 1970 года, когда Русская митрополия стала более активно претендовать на поместный характер своей деятельности и в итоге добилась желаемого. Когда в 1970 году она получила от Матери-Церкви Томос об автокефалии, тогда те же самые приходы уже не могли именоваться экзархатом, потому что этот термин с точки зрения канонического права был бы не верен. Русская Православная Церковь признала Американскую Церковь за поместную, признала за ней право быть Церковью, ответственной за судьбу Православия на этом континенте. Весь североамериканский континент стал ее канонической территорией. Все остальные присутствующие там юрисдикции, если они соглашаются с такой позицией, должны прекратить именовать своих епископов по названиям американских городов: согласно каноническому праву, не может быть нескольких епископов в одном и том же городе. Так что я занимаюсь управлением жизнью приходов, существующих в США, но для того, чтобы подчеркнуть экстраординарность ситуации, как и все мои предшественники, ношу титул не по какому-либо городу Америки, а по подмосковному городу. Необходимо заметить: некоторые православные юрисдикции признавать Американскую Православную Церковь автокефальной не хотят. Нужно быть реалистом в этом вопросе: никакие согласования не заставят Константинопольский Патриархат отказаться от того, чтобы иметь свои епархии в США, и признать автокефалию Поместной Американской Церкви. Греческая архиепископия в США – один из сильнейших локомотивов развития Константинопольского Патриархата в целом, и отказаться от этого в угоду Американской Церкви для Константинополя немыслимо.

– Вместе с другими архипастырями вы были участником последнего Архиерейского Собора. В чем, на ваш взгляд, его главное отличие от предыдущих?
– Первое, что бы я отметил, – широкий спектр вопросов, включенных в его повестку. Это зримое свидетельство того, что все стороны церковной жизни находятся «в фокусе» внимания священноначалия, возникающие проблемы своевременно замечаются и осмысливаются. Принципиально важным является увеличение количества новых епархий, появление мощного отряда нового молодого епископата, влившегося в состав архиерейского корпуса нашей Церкви.

Я высоко оцениваю деятельность Межсоборного присутствия и Высшего Церковного Совета – они реально и плодотворно работают, а проекты документов, предложенные ими на обсуждение Собора, очень интересны по своему содержанию, продуманны, глубоки и актуальны.

Признаюсь, в очередной раз поразила работоспособность Святейшего Патриарха, его умение быстро реагировать на предложения и замечания, мгновенно их анализируя, никак внешне не проявляя усталости и раздражительности. Это высокопрофессиональный кормчий Церкви, мыслитель, богослов, человек поразительных качеств. Еще и еще раз утверждаюсь в мысли, что избрание именно его на Патриаршество не было случайным, напротив – единственно верным.

После Собора, конечно, у меня было ощущение понятной человеческой усталости, тем более что я служу в другом часовом поясе, но присутствовало внутреннее удовлетворение от того, что участвовал в этом очень значимом церковном событии.

– На этом Соборе Святейший Патриарх Кирилл призвал архиереев быть не только администраторами, но и пастырями. В чем вы видите ваше пастырское служение на Патриарших приходах в США?
– Говорить о пастырском служении архиерея на Патриарших приходах США очень сложно. Стоит отметить, что есть приходы, которые вошли в состав сообщества под названием Патриаршие приходы в Америке, сохранив свой прежний состав, то есть, условно говоря, они включают преимущественно природных американцев. Понятно, что их предки приплыли в Америку относительно недавно, в конце XIX – начале XX века, но, в сравнении с вновь прибывающими, этих людей можно назвать коренными жителями. Наверное, около половины этих приходских общин живут законсервировавшись, той же жизнью, которой жили десятилетиями до начала новой волны эмиграции, так же, как живут сейчас приходы других православных юрисдикций. В этих общинах приняты частые причащения и редкая исповедь, суточный богослужебный круг сводится чаще всего к одной только Литургии, а священники совмещают свою служебную деятельность с работой в миру – в качестве хозяев небольших фирм, врачей, преподавателей.

Вторую группу составляют приходы, которые сейчас в большей степени начали наполняться вновь прибывшими. Это некое «молодое вино», вливающееся в «старые меха» традиционных американских приходов.

В настроении вновь прибывших отражается состояние новой воцерковляющейся России, перед которой открылись горизонты духовной свободы. В тех приходах, основу которых составляют приезжие, происходит увеличение количества и продолжительности богослужений, наблюдается твердое следование практике обязательной исповеди перед причащением, стремление иметь духовников.

– Вы упомянули о том, что особенностью жизни части Патриарших приходов является редкая исповедь его членов, но при этом частое причащение. Как вы сами относитесь к этой практике, апологеты которой опираются на опыт грекоязычных Поместных Православных Церквей?
– Дело в том, что эти апологеты не берут в расчет развитой монастырской жизни в Элладской, Кипрской и других грекоязычных Церквях. На мой взгляд, если приходская жизнь не поддерживается монастырским служением с его неспешным, благоговейным совершением богослужений, со стремлением к аскетическим подвигам, то она быстро выхолащивается. Если в досягаемости христианина есть монастыри и он имеет возможность часто их посещать, то, наверное, можно тогда считать, что такая практика не очень опасна для личной духовной жизни и для Церкви в целом. Христианин имеет возможность в монастыре исповедаться основательно, не спеша, благоговейно совершить свое говение, и тогда, после его возвращения в условия обычной приходской жизни, наверное, допустимо какое-то ограниченное время причащаться Святых Христовых Таин без непременной исповеди перед этим. На Кипре, в Элладе и Греческой архиепископии в Америке имеются монастыри, куда прихожане могут обратиться как в духовные санатории для поправки своего здоровья. Но там, где нет тесной и регулярной взаимосвязи между приходами и монастырями, священники должны заботиться о том, чтобы причащение не становилось обыденностью, чтобы люди приступали к Чаше со страхом и трепетом. Нужны и обязательны одно-двухдневный пост и соблюдение молитвенного правила, внутреннее приготовление себя.

Божественная Благодать в принятии Святых Христовых Таин дается нам в той мере, в какой мы приготовим для нее чашу своей души. Если мы придем к источнику воды с маленькой плошкой, то только одну эту мелкую чашечку воды и унесем с собой. Не Благодать бездейственна, а мы часто не готовимся к ее принятию. Вспомним тропарь празднику Преображения Господня, где говорится о том, что апостолы увидели славу Божию «якоже можаху», то есть на столько, на сколько они смогли вместить. Каждому христианину нужно осознать: вот ты будешь причащаться и каждый день, но если таинство для тебя станет обыденностью, в этом будет мало духовной пользы.

– В вашем ведении имеется один мужской монастырь. Кто его насельники?
– Архимандрит Иоаким (Парр), настоятель монастыря, – англичанин; из насельников один русский, есть американцы, есть пуэрториканец, то есть связи между их религиозным выбором и этническими корнями нет.

– Чем отличается жизнь этой обители от жизни в русских монастырях?
– Я примечаю в нашей небольшой монашеской обители постоянную внутреннюю собранность, приветливость, большее радушие в принятии паломников, дружелюбность в общении братии между собой. Для американца совершить переход в Православие означает очень часто претерпеть непонимание и неприятие своих родных и близких, тем более решиться на монастырскую жизнь с ее самоотречением. Это выбор, требующий большого мужества. В монашеские общины собираются люди, которые ищут в своей жизни более глубокого духовного смысла, ищут живого Христа, живой Церкви. Православные монастыри для протестантской Америки – это нонсенс, поэтому жизнь американских монахов есть большой подвиг. Между тем местную братию отличает большая скрупулезность в следовании монастырским уставам и традициям. Монашествующие Америки искренне хотят учиться у духовных авторитетов России и Греции, то есть у них нет цели искусственно создавать особое православное американское монашество. К сожалению, в среде некоторых православных мирян в Америке живет навязчивая идея, которую можно сформулировать так: «мы не нуждаемся ни в греческом опыте, ни в русском, мы сами по себе создадим наше, особенное, американское Православие». Чаще всего это оборачивается тем, что, действительно, изобретают что-то свое, особенное, но никак не объемлющее широкие массы людей, не очень-то привлекательное, не вдохновляющее. Отрыв от православных традиций – обедняет. При поиске новых форм обновляющегося Православия нельзя отказываться от старейших университетов христианской жизни – догматов, канонов, богослужебного устава. Если ты от всего этого откажешься, прогресса в духовной жизни не будет.

Насельники лучших монастырей, которые есть в Америке, этого остерегаются. Они с любовью изучают опыт обителей элладских, афонских, русских и не стыдятся быть учениками. Учителем может быть только тот, кто готов учиться сам. А тем пастырям, которые провозглашают: мы изобретем наш особый американский путь развития Православия, – я бы лично поостерегся вверить свою душу.

Описать православную жизнь в Америке вообще очень трудно, настолько она разнообразная. Православных юрисдикций там представлено много: кроме Американской Православной Церкви, это еще Константинопольская, Антиохийская, Московская, Болгарская, Сербская, Румынская. И у каждой – свой особый путь, и это всё постоянно перемешивается с новыми волнами эмиграции.

Во всех частях мира есть, слава Богу, люди, ищущие Бога, в том числе и в Америке. Это страна, где может произрастать Православие.

– Из сонма угодников Божиих в России особенно почитают блаженных и преподобных. Какие святые ближе всего вашей пастве?
– Здесь снова приходится говорить о том, что моя паства неоднородна. Для старых природных американцев почитание святых во многом, к сожалению, утратило свою жизненность. Протестантская атмосфера, в которой они находятся, всё-таки наложила свой отпечаток. Они мало укоренены в православном церковном Предании. Вновь прибывшие имеют духовные запросы, схожие с теми, что есть у православных в России. Их также радует прибытие на приходы чудотворных образов, они также выстраиваются в очередь к иконам с частицами мощей святителя Николая, блаженной Матроны, так что какого-то особого отличия я не вижу.

– На Архиерейском Соборе Святейший Патриарх призывал актуализировать почитание новомучеников. Насколько хорошо об их подвиге знают в Америке?
– Надо сказать, что для старых американцев всё, что связано с новомучениками – их жизнь, их подвиги ради Христа, – чаще всего область неизведанная, о которой они знают понаслышке. Они знают о гонениях на Церковь в России, о том, что кто-то при этом пострадал, но влияние протестантизма, как я уже говорил, очень ощутимо сказывается на утрате живого чувства почитания святых. У вновь прибывших проблема другого рода: необходимо время, чтобы хотя бы прочесть жития новомучеников. При том напряженном графике жизни, в котором живут наши соотечественники в Америке, – думаю, гораздо более напряженном, чем было на Родине, – у них часто недостает времени для этого. Стараемся восполнить недостаток знаний о новомучениках пастырскими проповедями во время богослужений, пополнением свежими изданиями на эту тему приходских библиотек.

– Как вы относитесь к идее перевода богослужения на русский язык?
– На мой взгляд, позиция приходов, пребывающих на чужбине, при обсуждении этого вопроса должна приниматься с пониманием, что мы находимся не в привычной с детства среде, а в необходимости выживания православного меньшинства среди инославного большинства. Наших прихожан языковые проблемы в меньшей степени беспокоят, чем это имеет место быть в России. Нужно понимать, что миграция – это всегда шок. Все усилия направлены на выживание, и поэтому не до рассуждения о языковых вопросах в богослужении. Здесь наши прихожане и на русском-то языке перестают говорить… В кафедральном Николаевском соборе Нью-Йорка практически вся служба совершается по-церковнославянски, таких еще три прихода. В других приходах для богослужения используется только английский или с некоторыми вкраплениями церковнославянского.

– Дети в воскресных школах Патриарших приходов церковнославянский язык изучают?
– Вы понимаете, это же дополнительный объем часов занятий, и времени родители и дети для этого не могут найти. Люди приезжают к службе издалека, едут полтора-два часа, а то и больше только в одну сторону. Поэтому в воскресных школах мы в состоянии дать нашим детям лишь очень поверхностное знакомство с церковнославянским языком.

Я бы хотел подчеркнуть: не думайте, что на чужбине, в том числе в США, кто-то ждет вас с распростертыми объятиями. Я вижу, с каким напряжением работают люди, приехавшие в эмиграцию, и понимаю, что если бы они так же усердно работали у себя на родине, то не нужно было бы ехать никуда за границу.

– Владыка, но это же не всегда зависит только от самих людей. Существуют объективные причины, например локальные конфликты, безработица…
– Да. Есть ситуации, в которых иначе выжить трудно. Многие люди, например, приезжают в Соединенные Штаты из стран Средней Азии, из Прибалтики. Однако я вижу людскую волну, которая катится и из России. Ими движет желание более успешной самореализации, есть стремление приобщиться к жизни страны, создавшей себе имидж локомотива мировой политики и экономики. Порой видишь, что уровень жизни в Америке наших бывших соотечественников бывает крайне низок. Перебиваются с хлеба на квас, но не решаются покинуть США. Как же так: поехал в Штаты и не сумел там прижиться, не реализовал мечту о красивой благополучной жизни!

В Соединенные Штаты Америки прибывают сейчас десятки тысяч наших соотечественников – и из России, и из стан СНГ. Для наших бывших сограждан в США явно не хватает духовно-культурных центров, которые бы способствовали сохранению ими духовной и национальной идентичности, которые помогали бы им вписываться в жизнь американского общества, не теряя своей самобытности. Те общества и центры, что существуют, имеют, к сожалению, лишь эпизодические связи с Церковью. Общение наших соотечественников с Россией происходит по тем каналам, которые были созданы еще во времена Советского Союза, и они чаще всего проходят мимо зарубежных приходов и епархий Русской Православной Церкви. А ведь это естественные очаги не только православной духовности, но и русской культуры!

Выступая в минувшем году на круглом столе в рамках конференции в Сан-Франциско «Русская Православная Церковь и соотечественники: опыт соработничества», организованной МИДом РФ и ОВЦС Русской Православной Церкви, я вынужден был заметить: «Пять лет прошло с момента воссоединения Московской Патриархии и Русской Зарубежной Церкви, благодаря этому появилось еще больше естественных площадок для духовной и культурной поддержки соотечественников. Упускать такую возможность было бы грешно».

С архиепископом Юстинианом беседовала Ольга Кирьянова