 |
| Баба Рая - старейшая российская бегунья (87 лет) |
«Я вам объясню, почему русские не любят бегать» - говорит мне 45-летний Евгений Куров во время обеда в маленькой питерской пиццерии. Евгений Куров много раз пробегал марафонскую дистанцию, сейчас занимается триатлоном. Я уже был в России свыше десяти дней, и кроме Московского марафона, не видел на улицах многомиллионных Москвы и Петербруга ни единого бегуна, несмотря на приличную погоду. Для любого западного города это было бы очень странным зрелищем, но в российских столицах это очевидно нормальное положение дел.
«Тому есть три важные причины» - продолжает Куров, - «Во-первых, русские очень ленивы. Во-вторых, мы очень любим выпить. В-третьих, и это главное, русские забиты жизнью. В нашей жизни столько проблем, что к тому времени, как русский возвращается домой с работы, у него уже нет ни на что сил».
Я знаю, что ситуация еще хуже с русскими женщинами, которых едва набирается десять процентов в марафонских регистрациях. Помимо всех русских проблем, они еще традиционно тянут на себе обязанность ухода за детьми и по дому.
Я нерешительно задаю вопрос о беге босиком, который набирает популярность на Западе.
«Да, бегают и босиком некоторые» - с улыбкой отвечает Евгений, - «Двое точно!»
Перед расставанием мы обсуждаем планы регистрации на старейший российский марафон между Санкт-Петербургом и Пушкиным. Я обеспокоен необходимостью наличия медицинской справки. Евгений в ответ на это только смеется: «О чем ты говоришь, Пол?! У всех эти справки поддельные. Для этого и существует цветной принтер!»
Русское слово «бардак» довольно сложно перевести на английский язык. Это не просто «chaos» или «mess», которые означают сильную или слабую степень беспорядка соответственно. Это беспорядок перед завершением работы, когда уровень адреналина зашкаливает, потому что дело не сделано, и вот-вот выяснится удручающая правда, скрывающаяся за позолотой парадности. Все западные наработки по планированию, организации и распределению трудовых обязанностей не могут объяснить, как преодолеть столь любимый русскими бардак.
Именно бардак я застал за два часа до старта 32 Московского Международного Марафона в палатках его организаторов прямо подле Собора Василия Блаженного на Красной площади. Внутри большой белой палатки одновременно рабочие доделывали переносные камеры хранения, обслуживающий персонал обрабатывал регистрационные формы и другие документы, клиенты отсылались в другие желтые палатки помельче, которые грудились вокруг. Ни одна из палаток не была четко обозначена каким-либо названием. Если кто-то хотел узнать, куда идти, ему приходилось спрашивать окружающих несколько раз. Единственные палатки, на которых я обнаружил хоть какие-то обозначения, были переносные туалеты.
Увидел я там и коммерческие палатки, количество и уровень которых соответствовали бы какому-нибудь пятикилометровому забегу в американской глуши, но никак не главному марафону страны. Среди присутствующих вендоров я обратил внимание на палатку международного аудитора «Эрнст и Янг». Плакат на палатке почему-то призывал спасать сибирских тигров – никто из спрошенных мною сотрудников фирмы не знал, почему об этом надо думать на марафоне.
Если бы кто-то продавал здесь горячий чай, они бы за один день сделали состояние.
Но возможно, что это и не так.
Потому что русские пришли сюда не покупать и не налаживать бизнес-связи, а бежать. Подавляющее большинство участников марафона – опытные, поджарые и безучастные к сиюминутным развлечениям марафонцы. Они мало говорят о себе, но очень быстро бегают.
Мужчины и пара-тройка женщин переодеваются в одной палатке. Никто никого не стесняется. Атмосфера царит самая дружелюбная и приятельская. Большинство знакомы друг с другом, если не лично, то по социальным сетям. Они говорят о беге в прошедшем, настоящем и будущем времени. Бег для них – это смысл их жизни. В углу переодеваются несколько пожилых бегунов. Я уже знаю, что некоторым из них – 70, а паре человек – за 80. Это – ветераны, на счету которых несколько сот марафонов. Если когда-нибудь я захочу что-нибудь узнать о беге в России, надо будет говорить именно с этими людьми. Но они могут научить не только бегу в стране, где бегать не любят. Несмотря на свой возраст, я знаю, что они очень не любят проигрывать. Один из ветеранов известен тем, что в своем небольшом городке постоянно организовывает дружеские соревнования команды местных бегунов с командами из других городов. Он постоянно занят подобными проектами, потому что российские бегуны – это очень активное и живое сообщество.
У сверх-бегуна Дина Карназеса есть теория, что настоящие бегуны – интроверты. В эту теорию отлично вписывается опытнейший Вячеслав Зверев, на счету которого только за один прошлый год 47 марафонов. Я пытаюсь заговорить с ним о подготовке к марафону, но он отвечает кратко, стесняется и затем под каким-то предлогом исчезает в толпе. Ко мне подходит Дмитрий Ерохин, юрист, путешественник и любитель экстремальных видов спорта: «Кто тут так хорошо говорит по-русски?» - спрашивает он меня, услышав по акценту иностранца. «А, американец!» - полуулыбается он, - «ЦРУ? АНБ?» - как бы в шутку спрашивает он меня. Позже мне шепнули, что Дмитрий – сталинист, которых немало среди русских.
Я хочу также пообщаться с женщинами-бегунами. Судьба вознаграждает меня с лихвой. Рядом со мной оказывается пожилая маленькая и сухонькая бабушка в красной шерстяной шапке. Ее представляют мне как Бабу Раю, или Раису Алексеевну Никитину, старейшего марфонского бегуна России, которая родилась в далеком 1926 году. Баба Рая не бегает, а быстро ходит. «Насколько быстро?» - интересуюсь я. «За шесть часов всю дистанцию пройду» - отвечает она, имея в виду 40 километров забега. Для своих 87 она выглядит прекрасно, особенно учитывая, что в России 70 – это уже одной ногой в могиле.
До старта еще час, и я решаю провести его в кафе рядом с Китай-городом. Кафе переполнено марафонцами, которые обсуждают неожиданную перемену маршрута. Только вчера всю Красную Площадь перегородили для проведения на ней конного парада, посвященного 1812 году. Поэтому часть марафонского маршрута была перенесена вниз на набережную Москвы-реки. «Это ничего» - кто-то объясняет мне. «В прошлом году день забега неожиданно перенесли на четыре дня позже, чтобы не смущать британского премьера Дэвида Кэмерона, который как раз приехал в Россию с визитом. Мы должны были пробегать прямо мимо британского посольства. Хотя, думаю, если бы он об этом знал, он бы перенес дату своего визита».
Я наслаждаюсь горячим кофе и решаю прицепить свой номер к майке. На номере нет специальных заклепок, к которым я привык, а вместо них – булавки. Номер никак не хочет прицепляться. Мелочи, оказывается, могут так раздражать! Я пытаюсь шутить об этом, обращаясь к своему собеседнику. «Ерунда!» - отвечают мне, - «Еще пару лет назад номера были бумажными. К концу забега они превращались в лохмотья! Сейчас вон видишь, какой прогресс, номера заламинированы».
Время марафона подходит. На улице холодно и начинает накрапывать мелкий и неприятный дождь. Что же это с погодой творится? Всю неделю было солнце, и стояла золотая осень. И вот сегодня, как на заказ – дождь. В прошлом году, вспоминаю я, было то же самое. Москва, очевидно, не верит не только слезам, но и бегу!
До старта десять минут. Я подхожу к палатке с камерой хранения и отшатываюсь: в палатке яблоку упасть негде! Я и еще пара человек решаем подождать у входа, пока народ не схлынет. Один из организаторов события приподнимает палкой скатанную сверху дверь. Из нее на моих соседей льется холодная дождевая вода. Бр-р-р! На улице итак холодно. Я ищу глазами переносные туалеты. У каждого из них очередь по 10-15 человек. Как они собираются выстоять очередь и успеть к началу марафона? Проследив за направлением моего взгляда, один из соседей говорит мне: «Там, за углом есть кусты, если ждать не хочешь». В соседней палатке начинает бодро играть духовой оркестр. Бардак цветет буйным цветом!
Звучит сигнал, 1395 бегунов (среди них 125 женщин и несколько человек на инвалидных колясках) начинают свой забег. Впереди марафонцев ждут пять километров вдоль набережной, затем обратно и так четыре раза. Трудно придумать более скучный маршрут в таком интересном городе, как Москва. Хотеть его пробежать может только очень большой любитель бега. Кроме того, практически отсутствует и психологическая поддержка в виде зрителей. Желающих поддержать марафонцев очень мало, в основном, пришли только семьи и близкие друзья. Даже редкие добровольцы виднелись только около станций с чаем и хлебом. Надо сказать, что чай с хлебом были очень кстати, но все равно было так холодно и неуютно!
Постепенно забег становится приятным. Тело мое разгорячилось и начало привыкать к ритму бега, рядом появился приятный попутчик. Это физик-ядерщик Виталий Лукьянов. Он с легкостью, как будто не на бегу, рассказывает мне историю своей семьи: «Знаешь, Пол, мою бабушку арестовали в 1936 году по сфабрикованному обвинению. Она ничего подписывать не стала, и ее в 1938 году освободили. Я разбирался с оправдательными приговорами при Сталине – тогда оправдывали до десяти процентов арестованных! Представляешь? А сегодня оправдывают только полпроцента». За этим интересным рассказом я легко пробегаю свою десятиверстку (из-за травмы я не мог бежать полный марафон). Виталий машет мне и догоняет моего знакомого американского бегуна Ричарда Холмса. Холмс бежит свой 304 марафон, он и Виталий – старые приятели.
Мой же забег закончен. Вся одежда на мне мокрая, я жду – не дождусь горячего душа в моем гостиничном номере и бутылочки холодного Гиннеса. Какое счастье, что сегодня и в России можно найти эти западные реалии!
No comments:
Post a Comment