О "литературном" освоении российского и канадского севера

Лорен Харрис "На севере"

В своей недавней статье о канадской писательнице Маргарет Атвуд я обсудил ключевые образы канадского искусства: «Атвуд доказывает, что литература любой культуры имеет свой корневой образ, который производит самые востребованные в этой культуре книги и героев. В английской литературе таким образом по ее мнению является «Остров», в американской – «Граница». Корнем канадской литературы же по мнению Атвуд является понятие «Выживание», которое породило главных двух канадских героев: «Победителя» и «Жертву». Часто эти роли принимают на себя суровая канадская природа с одной стороны и те люди, которые пытаются ее покорить, с другой стороны. Сюда же вписываются книги построенные на исследовании отношений типа «белый» - «индеец», или «человек» - «животный мир» ("О Маргарет Атвуд и канадской литературе", http://pomyslivden.blogspot.ca/2013/10/blog-post_28.html).

Канада и Россия – очень похожие в климатическом отношении и по размеру страны. Литературы этих двух культур однако же весьма различны. В Канаде популярными и востребованными становятся произведения о тяжестях освоения Севера, об угрозах природному богатству страны, о трагических взаимоотношениях индейцев и белых и т.д. Канадские художники (литераторы и художники в том числе) во многом черпают свое вдохновение из плохоосвоенных северных просторов. Российская же классическая литература уже который век концентрируется географически где-то между Петербургом и Москвой, тяготея больше к Петербургу, чем к Москве. Конечно исключений из этого правила много, но общий топос ключевых русских классических произведений, по которым нас знают во всем мире, именно такой. Почему это так? Почему российских писателей российский север интересует гораздо меньше, чем канадских писателей канадский север, при всей схожести географии этих стран? На эти вопросы я рассуждаю в статье.

Анна Дуюнова "Канадский север"

Говорить, что российские писатели игнорируют российский север было бы неправильно. Много достаточно крупных русских произведений происходят на Севере. Советская литература подарила нам знаменитые и популярные семейные и исторические северные саги «Вечный зов», «Тени исчезают в полдень», «Хмель», приключенческие романы («Два капитана») и т.д. Современная российская литература тоже не обходит вниманием эту тему. Недавний ошеломительный успех романа А.Иванова «Золото бунта» я отношу в том числе и к его северной географии. Эти произведения играют непоследнюю роль в российской литературе, но и не ключевую. «Путешествие из Петербурга в Моску» Радищева, «Война и мир» и «Анна Каренина» Толстого, «Преступление и наказание» Достоевского и многие другие величайшие произведения русской литературы тяготеют к западу России, нежели к востоку. Конечно имеется множество важнейших романов, происходящих в российской провинции («Мертвые души» Гоголя, «Братья Карамазовы» Достоевского ит.д.), но мы все-таки угадываем в этой провинции европейскую часть России, нежели ее северо-восточную, азиатскую часть. Почему в русской литературе сложилось такое географическое неравновесие? Где литература выживания в экстремальных природных условиях, на которые так богата Россия? Где борьба за сохранение уникальной российской северной природы и душевная боль за проблемы малых северных народов? Все что мы имеем в этом отношении, это анекдоты про чукчей! Знаменитых за рубежом российских произведений на эту тему практически нет.

А.Джексон "Зима в Шарлево (Квебек)"

Ответы на эти вопросы возможно не так уж и сложны. Исторически канадские и американские первопроходцы были людьми, которые бежали из Европы, спасаясь из густозаселенных и религиозно несвободных городов, где возможностей открыть что-то или быстро обогатиться не существовало уже лет 300-400 к этому моменту. Все уже открыто, освоено, у государства сильная власть, церковь жестоко пресекает любое инакомыслие, и если хочется чего-то добиться, над этим придется долго и упорно трудиться. То ли дело просторы нового континента, каким была для европейцев Северная Америка. Гигантский и богатейший край, где можно было себя почувствовать совершенно свободным и исповедывать какую-угодно религию. Золото, меха, рыба, древесина – освоение этих ресурсов сулило быстрые и большие доходы предприимчивым первооткрывателям Канады и Америки. Блеск европейской цивилизации тускнел по сравнению с блеском золота, которое можно было быстро заработать в новом и диком краю. Пионеры жили в этом постоянном прекрасном пьянящем ощущении свободы: они могли делать все что угодно, и тяжелая рука государства не могла до них дотянуться. Они спали с индейскими женщинами, убивали индейских мужчин, и все это не только не преследовалось, но и поощрялось метрополией. Они искали золото, рубили лес, выменивали ценнейшие меха на бутылку виски, прокладывали новые мореходные пути и наслаждались свободой как никогда раньше. Как в этом ощущении свободы и в открывающихся огромных возможностях не черпать творческое вдохновение первооткрывателям-художникам? Вот и появились Джек Лондон, Роберт Сервис, художники Группы Семерых и другие певцы американского и канадского севера.

Дерек Викс "Олень"

Были конечно воинственность некоторых индейских племен, суровый и опасный северный климат, но тем интереснее было освоение пионерами новой земли: они чувствовали, что в конце концов они преодолеют эти сложности, и в награду их ждут впереди еще большие богатства. Подобное предвкушение легкой добычи существует и сегодня в отношении Арктики. Потому-то и борятся страны за обладание этим ресурсом, невзирая на трудности его будущего освоения. Ведь там, под арктическим льдом будущих хозяев ждут огромные нефтяные залежи, богатейшие рыбные и минеральные ресурсы, несметные запасы пресной воды!

Артур Хеминг "Лань"

Сопротивление индейцев было сломано быстро – там, где их не перестреляли, их просто споили. Одновременно была практически уничтожена культура индейцев, что отразилось в новом канадском искусстве (Э. Карр). С преодолением климатических трудностей дела обстояли сложнее, но с развитием техники прогресс в этом смысле несомненен. Если подготовленная по последнему слову науки и техники экспедиция Фрэнклина середины 19-го века, снаряженная для открытия северного морского пути в Азию, бесследно и загадочно пропала (и породила этим несколько народных баллад), то современные северные экспедиции, снаряженные по последнему слову науки и техники, пропасть просто в принципе не могут. Пионеры видели потрясающие природные богатства нового края, и не могли не отреагировать на их уничтожение, рефлексируя на эту тему в новой литературе (Э.С. Томпсон, Ф. Моват), искусстве (Р. Бейтман) и защищая окружающую среду («Гринпис», «Сиерра-клуб» и т.д.)

Роберт Бейтман "Лось"

Совершенно другие процессы происходили в это время на российском севере. Его осваивали и складывали об этом песни и предания (покорение Сибири Ермаком, сибирские сказы и легенды), но российская творческая элита все равно тяготела к Западу. Там ей виделись главные богатства, прежде всего интеллектуальные. Там ей виделись свобода, порядок, разум и эстетическая красота (классическая цивилизационная и южная природная). И как приятно, сидя в римском кафе, выписывать в тончайших подробностях российский паноптикум, как это делал Гоголь в «Мертвых душах», а теплые итальянские вечера проводить за стаканчиком превосходного красного вина в мастерской Брюллова, который в это время создавал «Последний день Помпеи», или Иванова, который там же писал «Явление Христа народу». Кому в России нужен русский север, если есть Италия?! К тому же Север в России всегда был символом не освоения природных ресурсов, не свободы, а наоборот – каторги. Гений Достоевского создал одно из первых значительных российских каторжных произведений «Записки из Мертвого дома». В 20-м веке освоение русского севера литераторами происходило именно в этом смысле, и творческую эстафету подхватили и развили Гинзбург, Шаламов, Солженицын, Аксенов.

Том Томсон "Северное сияние"

Культурное и историческое развитие Канады и России породило разное отношение интеллектуалов к северу. В Канаде с севером связано ощущение свободы, испытания себя, странных и удивительных загадок, манящих богатств, победного наступления цивилизации и тревожащего отступления природы, печали по поводу утери народного культурного наследия. В России с севером связано ощущение крайней несвободы, удаленности от интеллектуальных столиц, узости, недалекости и неразвитости мышления местного населения. Русский Север был и остается местом диким, провинциальным, отсталым и неинтересным в представлении многих российских интеллектуалов (но не на самом деле). Там жили старообрядцы и чукчи, и лондонским денди жить там было невозможно. Хотя тот же Пушкин доехал до Оренбурга, исследуя историю пугачевского бунта, сердце его было в Петербурге, в блестящих залах, за карточным столом, в окружении гусаров и томных красавиц, где можно было вслух хвастаться своими приключениями в диких краях, а про себя мечтать об иммиграции на запад, где только и смогут оценить "ум и талант".