 |
| Остатки вечевого колокола - символа народовластия в России |
За последние тридцать лет демократий в мире стало больше. Но почему-то большинство из них не следуют классическим западным образцам. В чем дело?
Демократия без церемоний
Почти двадцать лет назад политический аналитик Фарид Закария написал пророческую статью «Взлет нелиберальной демократии», в которой выражал беспокойство прибавлением числа позиций популярных автократов, которым практически нет дела до верховенства права и гражданских свобод. В таких странах правительства могут избираться на свободных и честных выборах, писал он, и все же регулярно нарушать фундаментальные права своих граждан (http://www.globalaffairs.ru/book/n_1573).
После публикации статьи Закарии нелиберальные демократии стали скорее нормой, чем исключением. По подсчетам Freedom House, больше 60% стран мира — это электоральные демократии, режимы, где политические партии соревнуются и приходят к власти на регулярно проводящихся выборах. В конце 1980-х таких стран было около 40%. Но в большинстве этих демократий гражданам не гарантируется равная правовая защита.
Обычно основную тяжесть нелиберальной политики и государственной практики принимают на себя меньшинства — этнические, религиозные, языковые или региональные. Но и самые разные оппоненты правительства рискуют стать жертвами цензуры, преследований или быть незаконно заключенными в тюрьму.
Либеральная демократия опирается на три различных набора прав: права собственности, политические права и гражданские права. Первые обеспечивают владельцам и инвесторам защиту от экспроприации. Вторые гарантируют, что группы, побеждающие в электоральном соревновании, могут прийти к власти и определять политику по своему усмотрению — если эта политика не нарушает права двух других категорий. Наконец, гражданские права гарантируют людям равное отношение со стороны закона и равный доступ к государственным услугам вроде образования.
И у прав собственности, и у политических прав есть влиятельные бенефициары. Права собственности представляют интерес прежде всего для элиты — собственников и инвесторов. Политические права представляют интерес прежде всего для организованных масс — рабочего класса или этнического большинства, в зависимости от структуры общества и имеющихся в нем расколов. Члены этого большинства могут быть сравнительно бедны, но на их стороне численный перевес. Они могут угрожать элите восстаниями и экспроприацией имущества.
Сделка не для всех
Главные бенефициары гражданских прав, напротив, обычно меньшинства, у которых нет ни богатства, ни численного перевеса. Курды в Турции, цыгане в Венгрии, либералы в России или аборигены в Мексике обычно не имеют почти никакой власти в своих странах. Поэтому их требования о равноправии не имеют того влияния, какое имеют требования прав собственности и политических прав.
Теории исторического происхождения демократии не учитывают эту асимметрию среди тех, кто претендует на те или иные права. В центре этих теорий, как правило, сделка между состоятельной элитой и рабочими классами: столкнувшись с угрозой бунта, элиты расширяют избирательное право и позволяют массам голосовать. В ответ массы — или их представители — соглашаются не лишать элиту ее имущества.
Демократический торг становится реалистичным только тогда, когда массы способны организоваться и мобилизоваться вокруг общих интересов. Это делает убедительной как угрозу бунта до заключения сделки, так и обещание масс соблюдать права собственности в дальнейшем. Исторически такая мобилизация была результатом индустриализации и урбанизации, войн и антиколониальной борьбы.
Но такие сделки производят на свет электоральные, а не либеральные демократии. Лишенные чего-либо меньшинства, для которых гражданские права имеют наибольшее значение, не играют никакой роли во время перехода к демократии по той простой причине, что им нечего выложить на стол переговоров. Поэтому демократический торг приносит с собой права собственности и политические права, но очень редко еще и гражданские права.
Берегите либералов
С этой точки зрения загадка не в том, почему демократия так часто оказывается нелиберальной, а в том, почему вообще возникает либеральная демократия.
Одно сочетание обстоятельств, благоприятствующее либеральной демократии, — отсутствие четких этнических и других культурных расколов в массах населения. Культурная и социальная однородность означает, что нет четко обозначенного меньшинства, которое может быть дискриминировано большинством. Под эту модель традиционно подпадали скандинавские страны, а в последнее время Япония и Южная Корея.
Другая ситуация, приводящая к тому же результату — наличие множества пересекающихся расколов. Если в обществе нет четкого разделения на большинство и меньшинство, каждая группа, приходящая к власти, может признавать права других из страха, что в будущем окажется не у власти. На такого рода опасном балансе держалась «кооперативная» демократия в Ливане — пока неравномерный рост численности населения и внешнее вмешательство не положили ей конец.
Третий вариант — когда самый резкий этнический или расовый раскол в обществе совпадает с расколом между массами и состоятельной элитой. В ЮАР, к примеру, белые были и элитой, и расовым меньшинством. Когда правительство апартеида вело переговоры с Африканским национальным конгрессом перед переходом к демократии в 1994 году, оно потребовало (и получило) права собственности и гражданские права для белого меньшинства в обмен на политические права для черного большинства. Эта договоренность оказалась примечательно устойчивой, несмотря на трудности, с которыми после того сталкивалась демократия в ЮАР.
Какими бы ни были причины возникновения либеральной демократии, не стоит удивляться, что она так редко возникает на практике. Политические обстоятельства очень редко складываются так, чтобы породить устойчивую версию такого режима.
©: Project Syndicate, 2015
www.project-syndicate.org
Автор статьи: Шарун Муканд, профессор экономии Уорикского университета и Дэни Родрик, профессор социальных наук Института перспективных исследований Принстонского университета
Сергей Гуриев и Дэниел Трейсмен | The New York Times
ReplyDeleteНовые диктаторы правят "кулаками в бархатных перчатках"
В последние десятилетия появился новый тип авторитарных правительств, лучше приспособленных к современной эпохе, пишут в своей статье в The International New York Times экономист Сергей Гуриев и политолог Дэниэл Трейсмен.
"Мягкие" диктаторы "почти без применения насилия концентрируют власть в своих руках, душат оппозицию и ликвидируют сдержки и противовесы", продолжают авторы. Они перечисляют имена: экс-президент Перу Альберто Фухимори, действующие лидеры Владимир Путин, Виктор Орбан, Реджеп Тайип Эрдоган, экс-премьер-министр Малайзии Махатхир Мохамад, покойный президент Венесуэлы Уго Чавес.
По мнению авторов, эти иллиберальные лидеры способны переделать мировой порядок по своему образу и подобию.
Новые автократы часто приходят к власти на вполне честных выборах, пишут авторы.
Они "путем пропаганды, цензуры и других уловок с информацией завышают свой рейтинг и убеждают граждан в своем превосходстве над существующими альтернативами. Они играют на смутном недовольстве Западом", говорится в статье.
Когда экономика успешна, подобные лидеры завлекают потенциальных критиков, предлагая им материальное вознаграждение. В трудные времена их инструмент - цензура.
Господство в интернете достигается путем блокировки независимых сайтов, найма интернет-троллей и хакеров.
Очаги демократической оппозиции сохраняются, чтобы была видимость политического соперничества.
Новые автократы применяют насилие по минимуму, и в этом их ключевое новаторство, пишут авторы. Они способны подавлять сепаратистов или бить дубинками безоружных демонстрантов. "Но насилие обнажает подлинную натуру режима и восстанавливает против него его же сторонников", - говорится в статье.
Вместо применения насилия эти правители "парализуют политических противников путем бесконечных судебных процессов, допросов и других юридических формальностей", говорится в статье.
Авторы советуют Западу: "Лоббирование интересов диктаторов должно считаться серьезным нарушением деловой этики. Западные демократии должны наладить объективное новостное вещание на языках соответствующих стран, в противовес пропаганде и цензуре. И, поскольку диктатуры на информационной основе уязвимы перед модернизацией и неизбежными экономическими провалами, нам нужно запастись терпением".