Рождество в Виктории (конец 1870-х - начало 1880-х гг.)

Э. Карр, из "Книги Малышки" (перевод IVA, 2013)

На Рождество в Виктории почти всегда морозно - обычно шел снег. Мы начинали шить подарки за недели до Рождества - стеганые чайные бабы, подушки для иголок, чернильные салфетки и вышитые крестиком книжные закладки. Прямо перед Рождеством мы пошли в лес, срубили елку и принесли ее домой - она была такой живой, что приняла тепло дома за возвращение весны, и распространила свой прекрасный еловый запах по всем комнатам. Мы нарвали с нее веток и вперемежку с остролистом разложили их за картинами и на каминной полке.

Сливовые пудинги прятались на кухонных полках за шторками - их можно было найти только по торчащим наружу белым хвостикам накидок, которые их покрывали. Месяц назад мы все сидели вокруг обеденного стола, очищая изюм, а кто-то в это время читал вслух книжку. Каждый напоследок помешал пудинг "на удачу" перед тем, как его разлили в чаши, закрыли и отправили в медную печку вариться часами; по дому разливался запах корицы. В день Рождества самый большой пудинг в последний раз поварили перед тем, как принести на стол. Пудинг стоял в большом блюде, на дне которого был налит и зажжен бренди - его синие огоньки лизали бока пудинга, а сверху на нем лежала веточка остролиста которая от жары высохла и погнулась, а его красные ягодки потрескались.

В канун Рождества Папа взял нас на прогулку в город посмотреть на украшенные к празднику магазины. К каждому ламповому столбу в городе была привязана елка - не старая и высохшая, а свежесрубленная и красивая. Улицы Виктории были темными; от этого магазины казались еще более освещенными. Их витрины были украшены искусственным снегом из ваты и блесток. В галантерейных магазинах было немного чего, относящегося к Рождеству, ну разве что красная фланель и детские шубки из заячьего меха, варежки или меховые накидки. В аптеке на блестящих металлических цепях висели огромные шары из красных, зеленых и голубых лекарств. Я пожалела, что никто из нас не был болен - тогда бы доктор Хельмкен прописал нам какой-нибудь из этих прекрасных шаров. Аптекарь нам показал цветное мыло и заморские духи в бутылочках. Касторовое масло в ужасных синих бутылках выглядывало из-за прекрасных рождественских украшений, напоминая о том, что у рождественских обжор будет болеть живот. Одна жестокая женщина рассказала Маме о том, что на Рождество она разрешила своим детям есть все, что они хотели, и напоследок напоила их касторкой. Мистер Хиббен, продавец канцтоваров был приятнее, чем та женщина или аптекарь. Он спрятал все школьные учебники за детскими книгами, которые открыл на страницах с самыми красивыми картинками. В окне его магазина на красном картоне было написано ватой "Веселого Рождества!"

Но больше всего на Рождество старались продуктовые магазины. В витрине продуктовой лавки мистера Сандерса игрушечный Дед Мороз молол кофе. Жернов, который он крутил, был больше, чем он сам. У него была длинная борода, и он двигал руками и головой. Кофейные зерна сыпались в отверстие в центре жернова, а внизу из-под него высыпался кофе, и все это пахло просто замечательно. Вокруг Деда Мороза лежали конфеты, изюм, орешки, сушеные абрикосы, а также красно-белые сосательные палочки из перечной мяты. Следующим за этой прекрасной витриной стоял ужасный магазин мясника Гудэйкра. Все в нем было мертвым и голым. Дохлые гуси и индюшки свисали с потолка, подвешенные за шеи. На стенных крюках висела говядина, телятина и свинина. Остриженные овечьи туши лежали грудой в углу, место сруба головы было прикрыто цветной бумагой, а на спинах были нарисованы цветочки и всякие каракули. На некоторых тушах головы еще были; их белесые глаза были выпучены как отварные яйца. Хуже всего выглядели поросята - они были розовые и голые и напоминали купающихся младенцев. Мясник оттянул их щеки, чтобы выражение морды было похоже на улыбку, а в их беззубые рты запихал красные яблоки. Пол магазина был посыпан стружкой, чтобы не видеть красные кровавые пятна. Поэтому в магазине не было слышно шагов, а только визг затачиваемых ножей, хруст ломаемых костей и глухие удары топором. В магазине толпилось много покупателей, все внимательно осматривали туши и говорили друг другу "С праздником!" Папа сказал: "У вас тут очень празднично, Гудэйкр, просто красота!" Мы, дети, выбежали стайкой на улицу и побежали смотреть на Деда Мороза, который молол кофе.

Магазин старого Джорджа, где торговали куриным мясом, был почти таким же ужасным, как и магазин мясника Гудэйкра. Мертвые окоченевшие куры, правда, не глядели на тебя своими белесыми глазами. Их синюшние глаза были закрыты, а шеи и ноги - по-мертвецки вытянуты, хотя неощипанные перья придавали им еще птичий вид. Мы понимали, что эти куры еще недавно бегали по двору, но нам сложно было поверить, что туши в магазине мясника были когда-то тоже живыми.

Продовольственные магазины заканчивали центральную часть города, затем шла улица Джонсон и Китай-город - там уже была тьма. Мы повернули обратно по направлению к району Джеймс Бей, где находился наш дом - все уже были готовы ложиться спать.
В комнате для завтрака была высокая полка, на которую мы вешали наши чулки для подарков. Сестра читала вслух: "Ночью перед Рождеством стоит такая тишь, в доме спят все и даже кухонная мышь".

Лежа в кровати мы чувствовали слабый еловый запах, который манил нас в зал. В нем было темно, но мы знали, что елка там стоит, касаясь потолка, а под ней лежат подарки, готовые к завтрашнему дню. Когда там станет светло, подарков будет так много, что мы даже не сможем их все сосчитать. Мы возьмемся за руки и поведем хоровод вокруг елки с песнями. Слуга-китаец Бонг зайдет в комнату и от удивления раскроет рот. Для него подарок тоже найдется, но он не будет его дожидаться. От испуга и удивления он убежит на кухню, и мы отнесем его подарок ему туда. Наверное, канадское Рождество очень не похоже на китайское!

В Пресвитерианской церкви службы в рождественское утро не было, поэтому сестра и я пошли в Епископальную церковь. Папа с Мамой остались дома.

В фундаменте этой церкви была небольшая комната, куда мы постоянно ходили перед Рождеством. Там мы пришивали еловые ветки к кускам коричневой бумаги. Затем ими украшали церковные окна, которые были очень высокими. Эта клетушка была очень холодной и плохо освещенной. Мы все там чихали и ходили в церковь искать доски, чтобы положить их под ноги. На столе там лежали ветки остролиста, которые постоянно кололи нас, и сосновые лапы, которые прилипали к рукавам и оставляли на них смоляные пятна. Из-за всех этих неудобств, а также воспоминаний о недоделанных домашних делах, женщины, которые там работали, время от времени ругались между собой или подпускали грубое словцо в разговор. Но для нас детей все, что было необычного, было в радость! Помогая украшать церковь, мы чувствовали себя очень важными.

Подарки дарились только членам семьи. Всех остальных мы поздравляли с праздником, дарили открытки и целовали тех, кого обычно не целовали.

В Новый Год было тоже весело. Женщины обычно оставались дома, они проводили время в комнатах для вышивания, подле них лежали пирожные и стояли графинчики с вином. Мужчины заходили к ним и говорили: "С праздником!" Сразу после обеда мы шли к Маме в комнату, из окна которой можно было видеть далеко по улице. Мы смотрели, кто придет к Маме первыми в гости - это всегда были стеснительные братья Кэмерон. Они приходили пораньше, чтобы избежать встречи с другими гостями.

Мужчины в этот день ходили в Дом Губернатора. Военные офицеры старались навестить и поздравить с праздником тех, кто развлекал их во время службы в Виктории.