Искусство Эндрю Дэдсона: пустота в красивой рамке

"Растянутый черный", Эндрю Дэдсон

«Эта выставка представляет из себя художественную величину, близкую к нулю», - написал я недавно про необычную выставку российского художника Ивана Земцова «От Ани до Яны», которая посвящена шоколадным оберткам (смотрите мою статью «Сладкий абсурд российского художника Ивана Земцова» здесь http://pomyslivden.blogspot.ca/2015/04/blog-post_22.html). Тем не менее, выставка Земцова не равнялась нулю, благодаря одному своему аспекту: художественному оформлению в рамки. Когда артефакты оформляются и презентуются со вкусом, это производит довольно сильное эстетическое воздействие, которое ценно само по себе.

"Растянутый белый", Эндрю Дэдсон, 2012

На повторные мысли о приоритете презентации произведений современного искусства по сравнению с предметом этих произведений меня натолкнула выставка современного молодого канадского художника Эндрю Дэдсона «Над Солнцем» (Andrew Dadson’s “Over the Sun”). Название выставки восходит к футуристической русской опере 1913 года «Победа над Солнцем». Ее сценический дизайн разработал великий российский художник Казимир Малевич, известный в первую очередь своей культовой картиной «Черный квадрат» (1915). Дэдсон признается, что «Черный квадрат» сильно вдохновляет его творчество. Выставку «Над Солнцем» я имел возможность на днях оценить в Ванкуверской галерее искусств (смотрите сайт выставки здесь: http://www.vancouverartgallery.org/the_exhibitions/exhibit_dadson.html).

"Картина из загнутых уголков", Э. Дэдсон, 2014
Художник признается, что это произведение навеяно "Черным квадратом" Малевича

Ее автору Эндрю Дэдсону всего лишь 35 лет. Для художника таких лет выставляться в крупнейшей канадской галерее с выставкой – это большое достижение и признание высокой художественной ценности его труда. Работы Дэдсона действительно впечатляют. Мне особенно запомнились результаты его продолжающегося проекта под названием «Клинопись» ("Cuneiform"). Суть проекта состоит в том, что Эндрю снимает на фотокамеру в Ванкувере и Лос-Анжелесе места, с которых муниципальные службы сдирают старые плакаты. Остающиеся на досках объявлений следы от клея он находит «каллиграфическо-красивыми по форме, и физическими проявлениеми коллективного подсознательного по содержанию».

"Прерывистые линии", Э. Дэдсон, 2015

На мой взгляд, по сравнению с предметом проекта Дэдсона "Клинопись", предмет проекта Земцова просто блекнет! К сожалению я не смог найти в Интернете изображения "Клинописи", но каждый наверняка видел эти уродливые следы, остающиеся от клея, которым приклеиваются плакаты и объявления к заборам или столбам. Увидеть в них «каллиграфическую красоту» и «проявления коллективного подсознательного», по-моему, возможно только приложив особое умственное усилие. Это не шоколадные обертки, которые хотя бы напоминают о сладком вкусе шоколада. Это просто фотографии какой-то настенной грязи.

Но не все так однозначно у Дадсона. Он с тонким вкусом оформил эти фото следов от клея в рамки, красиво расположил их на стене галереи, сопроводив их рассеянной подсветкой. В результате они стали смотреться очень даже симпатично, интересно и даже как-то загадочно!

"Вид на небеса", Э. Дэдсон

То же самое произошло и с шоколадными обертками на выставке «От Ани до Яны». Обладая развитым художественным вкусом Земцов красиво оформил их в рамки, учитывая не только цветовую гамму обертки, но и серый фон гранитной стены, на которой висели работы. Даже просто вид его оформительской деятельности приносит эстетическое удовольствие. Поэтому за счет удачного оформления художественная ценность его выставки нулем не является.

В повышенном внимании художника к эстетике оформления его работ имеется, на мой взгляд, большой смысл. Согласно одному из определений постмодернизм фетишизирует предметы потребления. В этом смысле выставка Земцова подпадает под определене «постмодернизм», с чем Земцов согласился в своей ответной статье (http://kabochek.livejournal.com/172380.html). Наш первый «обмен любезностями» казался в первую очередь той части определения постмодернизма, которая говорит о «предметах потребления». Однако в этом определении имеется еще и «фетишизация», то есть превознесение или даже культ этих самых товаров потребления.

Я утверждаю, что высокохудожественное оформление предметов творчества постмодернистов является материальным выражением этого превознесения. Иначе говоря, презентация – это то, что отделяет фантик или какой-нибудь другой мусор от предмета искусства. Фантик сам по себе не произведет того эстетического воздействия, какое произведет тот же фантик в красивой рамке, повешенный на стене подходящего фона и эффектно подсвеченный.

Я сначала хотел проилллюстрировать эту статью изображением проекта «Клинопись» Дэдсона, но не нашел его в Интернете (в галерее фотографировать запрещали). Может быть это и к лучшему, потому что картинки высохших остатков клея меня не привлекают, хотя повторюсь, оформлены они были со вкусом. Чтобы проиллюстрировать эту статью я решил соответственно поэксплуатировать тему кофе, которое люблю пить, особенно закусывая хорошим шоколадом. Для этого я быстро создал в графическом редакторе Paint несколько «картин», взяв ряд довольно затертых образов, имеющих отношение к кофе, и вставив их в симпатичные виртуальные рамки. В результате картинка с рамкой стала выглядеть гораздо свежее, интереснее и даже как-то художественно, чем без рамки, что вы можете оценить сами.

Художник Иван Земцов: абсурдист или народный политик?

Обложка этого поэтического сборника
А. Коковихина оформлена Иваном Земцовым

Вокруг выставки российского художника Ивана Земцова «От Ани до Яны» (http://kabochek.livejournal.com/171473.html) развернулась любопытная искусствоведческая полемика: Иван ответил на мою обзорную статью «Сладкий абсурд российского художника Ивана Земцова» (http://pomyslivden.blogspot.ca/2015/04/blog-post_22.html) своей статьей «Уорхол бы не согласился» (http://kabochek.livejournal.com/172380.html). Из статьи Земцова следует, что свою выставку он считает не художественной, а коллекционерской, соответственно и абсурда в ней нет: ни сладкого, ни горького, никакого.

Перечить Ивану Земцову в вопросе характера организованной им выставки нельзя. Раз он утверждает, что это выставка коллекционерская, значит так оно и есть. А что сказал бы в этом случае классик художественного постмодернизма Энди Уорхол (1928-1987), думаю, не ведомо никому.

Картина И. Земцова

Заявляя, однако, о себе как о художнике в первых строках пресс-релиза о выставке «От Ани до Яны» (http://mincult12.ru/node/2752) И. Земцов провоцирует некую мистификацию. О том же и заглавие пресс-релиза: «Весенняя сакулуМИСТИКА» (сакулумистика - коллекционирование обёрток от шоколада и фантиков от конфет). Происходить эта мистификация может неосознанно, а скорее всего совершенно сознательно, поскольку я знаю этого художника как весьма искусного мистификатора, в хорошем значении этого слова. Достаточно взглянуть на картины И. Земцова, чтобы понять, что его творческую деятельность нельзя назвать прямолинейной и однозначной. Может быть эта выставка Земцова только выдается им за коллекционерскую, а на самом деле все-таки является этаким завуалированным художественным посланием?

Картина И. Земцова

С первого взгляда мне его выставка показалась абсурдом, красивым художественным жестом в отношении абсолютно пустого материала «Аленок» и «Лжеаленок». Однако теперь я понимаю, что это довольно узкий взгляд. Сам Земцов в ответной статье подсказал, что дополнительным вариантом ее смысла может быть глумление над потребительскими ценностями – вечная тема для художников. В голову также приходит его возможное желание сбежать из серой, мрачной и горькой реальности в реальность искусственную, сладкую, фотошопно-красивую. Недавний фоторепортаж известного блоггера И. Варламова «Плохая Йошкар-Ола» о городе, в котором живет И. Земцов, заставляет задуматься, что эскапизм может быть достаточно мощным двигателем для человека с его тонким художественным вкусом. Этот фоторепортаж можно посмотреть здесь http://zyalt.livejournal.com/1333543.html.

Картина И. Земцова

Обращает на себя внимание высказывание Земцова о том, что его обменная деятельность с коллекционерами из Украины, Белоруссии, Чехии является «народной дипломатией». Эту его позицию можно развернуть так: «Ребята, давайте налаживать отношения через шоколад, а не через войны». В таком случае от вышеочерченных теорий не остается и следа. Смысл выставки из абсурдного, глумливого или эскапистского художественного жеста превращается в очень значимое и толковое политическое высказывание. Хотя, к моему большому сожалению, налаживать отношения России с миром и особенно с Украиной через шоколад в ближайшее время не удастся. Только сегодня пришла новость об аресте в России имущества липецкой фабрики по производству шоколада и других кондитерских изделий «Roshen», которой, как известно, владеет нынешний президент Украины Петр Порошенко (http://korrespondent.net/business/companies/3509187-v-rossyy-arestovaly-ymuschestvo-Roshen-na-dva-myllyarda).

Закрытие российского филиала фирмы в Липецке российскими чиновниками несомненно имеет политический характер, и является этакой мелкой местью путинской власти лидеру независимой Украины. Таким образом возникает следующий образ: сладкая и уютная плитка шоколада в руках Путина превращается в устрашающее оружие "геополитики". Как говорится, чего б русские не делали, все равно танк получается. Ведь даже шоколад в России - нечто гораздо большее, чем просто шоколад: это средство народной дипломатии с одной стороны, а также инструмент политического шантажа с другой!

Я хотел бы поблагодарить Ивана Земцова за интересный, красивый и стимулирующий проект. Если эта выставка - политическое высказывание, я полностью согласен с его мирным посланием. Если эта выставка – высказывание художественное, мне было любопытно узнать о новой ступени художественного развития Ивана. Хочу также пожелать ему времени, сил и здоровья на реализацию его значительного и уникального творческого потенциала.

Про Давыдова и Хвостова

Мичман Давыдов - погиб красивым, молодым
и подающим большие надежды

Даже удивительно, что кино и популярная литература обошли вниманием судьбы двух знаменитых российских капитанов и неразлучных друзей: мичмана Гавриила Ивановича Давыдова (1784-1809) и лейтенанта Николая Александровича Хвостова (1776-1809). А между тем какой тут имеется потрясающий материал: настоящая дружба двух гардемаринов, путешествия в Русскую Америку и Японию, участие в войне за Финляндию, встречи с разбойниками, политические интриги, несправедливое заключение, побег, и, наконец, странная и какая-то очень роковая смерть! Для всеобщего развлечения и поучения, а также для будущих авторов исторических бестселлеров я решил собрать в этой статье основные факты их яркой и короткой биографии.

О Хвостове и Давыдове я упоминал в статье «О преподобном Германе Аляскинском» (http://pomyslivden.blogspot.ca/2015/03/blog-post_24.html). В частности мне очень пригодились этнографические зарисовки Давыдова из его книги «Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним», касающиеся алеутского народа коняги, среди которых долгое время жил Герман Аляскинский. Давыдову удалось эффектно и кратко изобразить совершенную дикость этих народов (в смысле их жестокости и аморальности), привести несколько незабываемых «анекдотов» из их жизни.

Симон Боливар (1783-1830). Ходили слухи, что это был Хвостов!

Мичман Давыдов и лейтенант Хвостов возглавляли наверно самые известные в современной России корабли: «Юнону» и «Авось!». Известны они в первую очередь, конечно же, благодаря гениальной одноименной рок-опере Алексея Рыбникова, написанной на поэму Андрея Вознесенского «Авось!». Хвостов и Давыдов там появляются эпизодически, позволяя блистать главному герою, дипломату Николаю Петровичу Резанову (1764-1807), образ которого так талантливо создал на сцене Ленкома великий Николай Караченцов. Однако, на мой взгляд, любовная история Резанова и никогда не дождавшейся его Кончиты меркнет по сравнению с полной приключений жизнью Давыдова и Хвостова.

Памятник русскому наследию в Западной Америке (г. Виктория, Канада)

Душевные качества Хвостова и Давыдова

Оба юноши происходили из благородных семей. Николай Хвостов, выходец из обедневшей дворянской семьи, уже в возрасте 14 лет участвовал в двух своих первых морских сражениях и удостоился золотой медали; Давыдов тоже очень рано, в 17 лет, прославился на флоте отчаянной отвагой. Они оба получили лучшее военно-морское образование, которое было на рубеже 18-19 веков в России. Окончив Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге они были произведены в самые настоящие гардемарины – с разницей в 6 лет. Один из их биографов, адмирал Александр Шишков (приходившийся дядей Николаю Хвостову, в доме которого Хвостов и Давыдов некоторое время жили) характеризовал его вкратце так: «Хвостов соединял в душе своей две противности: кротость агнца и пылкость льва. Чрезмерная привязанность к родным и беспредельная любовь к славе были двумя главными свойствами его души». И еще одно важное качество, отмеченное Шишковым и несомненно относящееся к Давыдову: «Хвостов рад был умереть за друга, хотя бы тот и не ответствовал ему равными чувствами, но которого он единожды полюбил и с ним свыкся». Сразу предупреждаю, что предательства Давыдова по отношению к Хвостову не будет, просто в глазах Шишкова его племянник Хвостов был более благородным, чем его друг Давыдов.

Деталь памятника, на которой показана граница
Британской империи и России 1825 года

Про благородство Хвостова, которое временами граничило с безрассудством, Шишков рассказал в предисловии к «Двукратному путешествию...» такую историю.

«Отец его через продолжавшуюся более двадцати лет тяжбу лишен был посредственного имения своего и оставался с немалым семейством в нужном весьма состоянии. Сын сей, не сказав ни кому о своем намерении, находит случай встретиться с ГОСУДАРЕМ ИМПЕРАТОРОМ. Он в отчаянном виде бросается перед ним на колени и просит Монарха обратить свое внимание на разоренных его родителей. ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР удивясь, что видит в сем положении Офицера пред собою, и думая, что он по бедности просит его о собственной своей нужде, приказал ему встать и успокоиться. через несколько часов приносят ему от Государя пожалованные на его имя тысячу рублей. Он не принимая денег просит присланного доложить Государю, что он, получая жалованье, не имеет никакой надобности в деньгах, и не собственно для себя осмелился утруждать ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО, но для отца своего и матери, разоренных тяжбою. Докладывают о сем ИМПЕРАТОРУ. Государь приказал ему принять сию тысячу рублей. Между тем наведовшись о деле и состоянии отца его ГОСУДАРЬ повелел определить ему тысячу рублей ежегодной пенсии. Обрадованный сын отослал немедленно пожалованную собственно ему тысячу к матери, находившейся тогда в деревне, и вскоре имел еще радость уведомит отца своего о пожалованной ему пенсии».

Про Давыдова Шишков писал так: «Он в самой юности отличался не только особенною остротою, но и чрезвычайным прилежанием; приобрел немалые знания в математических и словесных науках, почему из представленных в том году к производству в Офицеры пятидесяти или шестидесяти человек найден был по достоинству первым. Он был довольно высокого роста строен телом, хорош лицом, и приятен в обхождении. Предприимчив, решителен и смел. Нравом вспыльчивее и горячее Хвостова, но уступал ему в твердости и мужестве. Он одарен был живостью воображения и здравым рассудком, имел острый и примечательный ум; много читал, любил увеселения, беседы и общества, однако же охотно оставлял их для понесения трудов и подвигов, не устранялся от забав и гуляний, однако же находил время упражняться и писать дельное и шуточное».

Благодаря Давыдову и его книге мы, во многом, и знаем сегодня об этих двух друзьях, и о жизни Русской Америке начала 19-го века.

Выдра - основной промысел русских в Русской Америке.
(Их в Виктории до сих пор много)

Вступление в Российско-Американскую компанию, первый поход в Русскую Америку

При Александре Первом Россия прилагала большие усилия к расширению своих владений в Америке. Главным инструментом российской политики и экономики в Америке и Японии была знаменитая Российско-Американская компания. Для подъема уровня ее мореходных кадров император разрешил Российско-американской компании нанимать офицеров военного флота с сохранением за ними всех прав, званий и половины казенного жалования. Хвостов и Давыдов стали первыми, кто воспользовался этой привилегией. Произошло это в 1802 году. Камергер Николай Петрович Резанов, Главный участник в Попечитель в Американской компании, (являвшийся также полномочным послом в Японии) знал лейтенанта Хвостова как искусного и отважного офицера и лично сделал ему деловое предложение ехать сухим путем в Охотск и оттуда на судах Американской компании идти в Америку. Хвостов, не долго думая, согласился. Вскоре на приятельской вечеринке он своими планами «воспламеняет» 17-летнего мичмана Давыдова присоединиться к нему. Через несколько дней их первое путешествие в Русскую Америку начинается. Знакомство и связь их утвердились во время этого долгого и опасного путешествия.

В начале путешествия Давыдов, что называется, струхнул, но потом поняв, что у него и Хвостова «теперь осталась одна надежда друг на друга», предложил тому поклясться в вечной дружбе, после чего «сделался гораздо спокойнее». С тех пор они никогда не разлучались.

Текст на памятнике: В память о разграничительном договоре между
Британской империей и Россией 28 февраля 1825 года

Сначала экспедиция добиралась из Санкт-Петербурга до Охотска (свыше 10 тысяч километров по плохим российским дорогам). По дороге уже в Сибири на них напали разбойники. Давыдов так описал эту встречу в своих путевых записках: "Проехали верст пять по дороге, остановились в первом часу пополудни кормить лошадей. Едва успели разбить палатку, как услышали ружейные выстрелы, от которых якуты наши тотчас упали ниц, и в то же время с разных сторон появились семь человек, из коих два шли прямо к нам, имея совсем готовые ружья. Не ожидая ничего доброго от такой встречи, стали мы хвататься за свои намокшие ружья. Хвостов, не могши скоро достать своего, с одной саблей побежал навстречу к ним и, подошедши к атаману, спросил: "Как вы смели подойти к военным людям? Положи ружье, или я велю стрелять". Сей смелый поступок устрашил атамана. Он велел своим положить ружья и сказал: "Мы видим, что вы военные люди, и ничего от вас не требуем". Прочие разбойники также кричали нам: "Не пали! Не пали!" Между тем, однако ж, атаман, посмотря с некоторым удивлением на Хвостова, предложил ему идти в их палатку, отстоящую, по его словам, не далее ста сажень от сего места. Хвостов, чтоб не показать себя оробевшим от его предложения, отвечал: "Пойдем". Он вошел с ними в палатку, где набралось их более 10 человек. Один из них стал говорить с ним грубо: "Молоденек, брат, ты, а шумишь много". И начал его трепать по плечу. Хвостов, видя, что дерзость сия может также и других ободрить к наглостям, решился в то же мгновение из всей силы ударить его в щеку, так, что разбойник не устоял на ногах. Потом, подняв саблю, сказал: "Ежели вы что-нибудь против меня подумаете, то дешево со мною не разделаетесь, я один справлюсь с вами". Разбойники оцепенели. Атаман закричал на виноватого: "Ты забыл, что ты - варнак, а его высокоблагородие - государев офицер". После чего велел ему кланяться в ноги Хвостову и просить прощения. Так заключен был мир с разбойниками, которые потом даже сами предлагали нам все, что имеют, кроме сахару, извиняясь тем, что не нашли оного ни у одного купца".

Из Охотска до алеутского острова Кадьяк друзья плыли через весь Тихий океан. На Аляске Хвостов и Давыдов отличились, прежде всего, тем, что доставили груз с острова Кадьяк в Охотск в немыслимо короткий срок - за два месяца, продемонстрировав тем самым возможность быстрого и надежного морского сообщения с метрополией.

Шишков так характеризовал результаты их первого путешествия: «Напоследок по прошествии двух лет они возвращаются из Америки. Казалось, что желание их было удовольствовано: они совершили сухим путем далекий путь, плавали по морям редко посещаемым, видели множество различных городов, стран, народов, принесли Американской компании не малую услугу, пользу, и возвратились благополучно. Что принадлежит до стяжания имения, оное никогда не было их предметом».

Иначе говоря, любопытство и страсть к путешествиям удовлетворены, слава добыта, можно начать заниматься чем-то менее экзотическим, но более понятным и приносящим прибыль, жениться наконец. Так думал мудрый и опытный Шишков, однако, заокеанские приключения Давыдова и Хвостова только начинались.

Русское посольство на японских рисунках

Второй поход в Русскую Америку, провал Российского посольства в Японии

Служба Давыдова и Хвостова так понравилась руководству Российско-Американской компании, что не успели друзья в 1804 году вернуться в Петербург, как их пригласили снова, удвоив жалование против прежнего (каждому по четыре тысячи рублей в год – солидная по тем временам сумма!) Друзья, видимо, разделяли некоторые взгляды Шишкова, потому что над этим предложением они размышляли уже несколько месяцев. Решающим для Хвостова было обязательство, которое он получил от Американской компании: во все время пребывания его в Америке две тысячи рублей (половину всего заработка) ежегодно выдавать в Петербурге родителям. Давыдов же был там, где и Хвостов. Наконец решение принято, друзья снова прибывают в Русскую Америку. Они посещают остров Уналашку, Кадьяк, и напоследок приходят в Ситку, которую русские называли Ново-Архангельском.

Русские послы в Японии

В это время произошло событие, сильно впоследствии повлиявшее на судьбу Хвостова и Давыдова. Главным действующим лицом в этом событии был их прямой начальник Николай Резанов. Американский писатель Брет Гарт (смотри роман "Консепсьон де Аргельо") и русский поэт Андрей Вознесенский заставили нас всех подумать, что этим событием был бурный роман Резанова с молодой и, несомненно, красивой испанкой Консепсьон Аргуэльо (Кончитой) во время визита русских в Калифорнию. В реальности же любовные заботы волновали Резанова куда меньше политических.

В 1804 году Николай Резанов отправился с посольской миссией в Японию на судах «Надежда» и «Нева» (под командованием знаменитого мореплавателя Крузенштерна). У Резанова были большие планы, вплоть до покупки нескольких островов Курильской гряды. Однако японское правительство отказало в принятии Российского посольства, не вступило в торговые договоры, и запретило русским судам заходить в японские порты. Это был полный провал посольства и сильный удар по самолюбию Резанова, который не привык к отказам в своей жизни. К числу причин неудачи посольства Николая Резанова исследователи относят «закрытый» характер японцев и опасения ими за свой суверенитет, интриги конкурентов-голландцев, неправильное понимание русскими обычаев и языка японцев. Кроме того, русские не могли предложить партнеру достойного товара в обмен на его продовольствие. У них имелись только меха и рыба, но меха у японцев не пользовались спросом, а рыбы они вылавливали сами столько, что даже удобряли ею рисовые поля. Впоследствии капитан Крузенштерн высказывал мнение, что Николай Резанов отстаивал в этой истории больше интересы свои личные и компании, нежели России.

Люди Русского посольства в Японии

Пока Давыдов и Хвостов ничего не подозревая выполняли свою работу в Русской Америке, в планах оскорбленного Резанова они уже стали пешками в его большой политической игре и вершителями его мести японцам.

О том, что происходило в голове Резанова любопытно пишет Шишков: «Резанов, в лице которого оскорблен Японцами Посол Российский, ищет в уме своем средств, каким бы образом внушит в них вящее к флагу нашему уважение и дать им почувствовать, что во вражде и несогласии с нами подвергаются они опасности от силы нашего оружия, в приязни же и согласии могут быть спокойны и ожидать от нас знатных для себя выгод и пользы. Сим единственным средством, думал он, можно их понудить ко вступлению с нами в мирные и торговые обязательства [выделено автором статьи]».

Выбор слов Шишкова напомнил мне знаменитое «понуждение к миру», а по-русски говоря, нападение на России на Грузию в 2008 году. Как отметил бы в обоих случаях бесстрастный немец Крузенштерн: японцы, грузины, а ныне и украинцы пали жертвой уязвленной гордости российских начальников, их болезненного самолюбия и жадности, но никак не интересов России. Ничего хорошего для страны из этого «принуждения к миру» обычно не получается.

Николай Резанов, глава Русского посольства

Шишков продолжает: «В бытность свою в Японии мог Резанов тайными путями разведать, что между управляющими в оной двумя властями, гражданскою и духовною, происходила великая распря. Гражданская власть и народ согласны были принять посла нашего и вступить с нами в торговлю, но духовная тому противилась и одержала верх. Следовательно малейшее с нашей стороны подкрепление гражданской их власти принудило бы духовную замолчать. Основав на сих обстоятельствах надежду свою сделал он следующее расположение: Близ Японии находится плодоносный остров Сахалин, которого природные жители [айны] составляют особый народ от Японцев. На нем помышляли некогда (лет около шестидесяти назад) и мы водвориться, но не известно что с завезенным туда селением нашим воспоследовало. Японцы овладели сим островом, поселились на нем, покорив Сахалинцев и поступают с ними, как с рабами, весьма жестоко. Резанов предпринял сделать Экспедицию на сей остров, с тем, чтоб Японцев согнать с оного, все заведения их на нем истребить, все что можно забрать с собою, остальное же отдать жителям острова или предать огню. Сахалинцев же взять под свое покровительство, раздать старшинам серебряные медали, и объявить их Российскими подданными. Сверх сего захватить несколько Японцев, a особливо стараться взять их жреца с кумирнею и со всеми в ней идолами и утварями. Сие последнее действие почитал он нужным для того, дабы взятых Японцев отвезти в Охотск, содержать их как можно лучше, позволить жрецу отправлять всякое по обрядам их священнослужение, и по прошествии года всех отвезти обратно в Японию, дабы они там рассказали о поступках наших с ними, и через то внушили бы народу лучшую к нам доверенность».

Здесь любопытно отметить, что стратегическим планам Резанова все-таки суждено было исполниться, хотя и не так, как они здесь изложены. Проникновение русской культуры в Японию все-таки произошло, только не за счет «понуждения ко вступлению в мирные и торговые обязательства», а засчет другого ресурса – православия. Эту работу впоследствии выполнил один человек и без всякой военной помощи: архиепископ Николай Японский (1836-1912), о котором частично я рассказывал в статье «Святитель Иннокентий Вениаминов: апостол Сибири и Америки» (http://pomyslivden.blogspot.ca/2015/04/blog-post.html).

Русские солдаты на японских рисунках

Итак, Резанов решил "принудить" японцев к торговле с Россией. Задача это была весьма щекотливая. Без императорского благословления такие дела лучше не делать, поскольку нападение на Японию может пойти в разрез с высшими политическими планами. Так может и голова с плеч полететь. Длинные расстояния между Резановым и Питером не способствовали быстрому решению «японской» проблемы. С другой стороны имеется не только уязвленная гордость, но и жизненная необходимость, поскольку Резанов видел торговлю с Японией важнейшим средством к пропитанию всех русских заведений в Русской Америке. Резанову нужны были решительные и успешные действия в Японии, а также герои для их исполнения. Искатели славы Хвостов и Давыдов идеально подходили на эту роль.

Резанов посылает их для выполнения какого-то безобидного задания мимо Сахалина, а после начала экспедиции присылает им секретную депешу. В ней было сказано в частности следующее: «Но ежели ветры без потери времени обяжут вас зайти в губу Аниву, то старайтесь обласкать Сахалинцев подарками и медалями, и взгляните в каком состоянии водворение на нем Японцев находится. Довольно исполнение и сего сделает вам чести, a более всего возвращение ваше в Америку, существенную пользу приносящее, должно быть главным и первым предметом вашего усердия... Впрочем в плавании вашем могущие быть непредвиденные обстоятельства соглашать вы сами будете с пользами компании, и искусство ваше и опытность конечно извлекут лучшее к достижению исполнением сего последнего предписания».

"Юнона"

Настоящие "Юнона" и "Авось!"

Рискованную экспедицию в Японию снарядили таким образом. Под начальство лейтенанта Хвостова была отдана двухмачтовая бригантина «Юнона». Для Давыдова компания закупила у американского корабельщика Вульфа одномачтовый парусник «Авось!», названный так Резановым именно в смысле его не слишком уверенной надежды на японскую экспедицию. Пока строился «Авось!» Резанов сплавал на четыре месяца на «Юноне» в Калифорнию за продовольствием, где и встретился с Кончитой. Оба корабля были готовы к экспедиции к середине 1806 года.

В Сети существует немало сообществ людей, помешанных на парусниках. В одном из них я нашел следующую информацию об этих двух судах. «Бригантина "Юнона", судно с двумя мачтами и прямыми парусами, представляла собой 12-пушечную бригантину американского типа, на корабле также были установлены 4 крупнокалиберных фальконета (особая пушка). Бригантина была построена на верфи в городе Охотск из местных материалов. Вероятно, за образец были взяты хорошо зарекомендовавшие себя в войне за независимость США балтиморские шхуны. Российско-Американская компания приобрела судно в 1805 году, когда корабль прибыл с грузом продовольствия в Ново-Архангельск (совр. Ситка) на Аляске.

"Юнона" и "Авось" на современных картинах

Тендер "Авось" - одномачтовое судно с косыми парусами, вооружен 8 пушками. Корабль был переоборудован из приобретенной быстроходной балтиморской шхуны, отличавшейся очень современными на тот момент обводами корпуса. Тендер был построен на верфи города Ново-Архангельск в Русской Америке.

Достоверных изображений «Юноны» нет, но это была не очень мощная боевая единица. Балтиморские шхуны, кроме торговых плаваний, использовались, в основном, для пограничной службы и борьбы с браконьерами. Балтиморские шхуны идеально подходили для рейдерских операций. Они были очень быстроходные, маневренные, не требующие для управления многочисленного экипажа, легко набирали скорость.

После рейдерских походов в Японию корабли "Юнона" и "Авось" использовались для охраны русских владений в Северной Америке и на Дальнем Востоке, а также для охраны рыбных и пушных промыслов. Вследствие постоянных напряженных плаваний в бурной северной части Тихого океана срок службы их был незначительным.

Корабли «Юнона» и «Авось» затонули вместе со всеми экипажами во время шторма у берегов Камчатки в 1810 году.

Бухта Анива

Японский поход

Николай Хвостов «правильно» понял указания Резанова. Помятуя знаменитое русское «Кто не рискует, тот не пьет шампанского», он на корабле «Юнона» отправился на остров Сахалин (Давыдов болел и остался в Ситке). Распоряжение Резанова было в общих словах донесено Хвостовым до матросов, которые поняли его как разрешение делать все что угодно на острове. Осенью 1806 года «Юнона» вошла в сахалинскую бухту Анива, где Хвостов высадился на берег и тут же водрузил там российский флагшток. Местных жителей айнов как обычно задобрили подарками, безделицами и вином, а на старшину селения надели медаль на ленте. Айны русских встретили приветливо, начался пир, полилась водка.

К вечеру того дня на острове начался грабеж и насилие со стороны русских. Японская фактория, расположенная в заливе Анива, была очень богата. Хотя местные японцы не проявили к русским враждебности, но, помятуя о предоставленной им свобеде, матросы связали японцев, разграбили японские склады, погрузили добычу на «Юнону», а что не поместилось, отдали айнам; затем они подожгли сараи с заготовленным строевым лесом, досками и рыболовными снастями, а также магазины, казарму и местный храм. В своем отчете Хвостов отмечал, что «островитяне помогали в сем очень усердно» и что «позволенным расхищением японских богатых магазинов я привязал сердца их к россиянам». Айны же «поднимали руки вверх, радовались и скакали», у них были свои счеты с японцами, которые их жестоко эксплуатировали. Так закончился первый рейд в Японию. Зимовали Давыдов и Хвостов вместе в Русской Америке.

Весной 1807 года лейтенант Николай Александрович Хвостов снова отправился в Японию. Теперь уже вместе с фрегатом «Юнона» шел и тендер «Авось» под командованием мичмана Давыдова. Моряки выгоняли японцев с островов Сахалин, Карафуто, Итуруп, Рисири, разорили их фактории, товары частично забрали себе, частично раздали айнам. На Итурупе находился японский гарнизон численностью около 300 человек. Однако Хвостов и Давыдов все же высадились на остров и с горсткой храбрецов разгромили японцев, затем сожгли всю японскую факторию и 27 мая покинули Итуруп, но не с пустыми руками - «13 японских магазинов изобиловали пшеном, платьем и товарами всякого роду». Добро свезли на корабли, потом на острове начался пьяный погром. «Все шло хорошо до того времени, како люди добрались до саги (саке), и тогда многие из них перепились и с ними труднее было обходиться, чем с японцами... Можно сказать, что все наши люди, сколько хороши трезвые, столько же пьяные склонны к буйству, неповиновению и способны все дурное учинить», - писал в судовом журнале мичман Давыдов.

Японцы были взбешены наглым поведением русских. Позже они организовали карательные экспедиции на Кунашир и Итуруп, уничтожили там государственные знаки России и убили нескольких русских зверопромышленников. Отношения между Россией и Японией были серьезно испорчены на годы вперед. Имена Давыдова и Хвостова в Японии до сих пор известны и непопулярны. Александр Первый был тоже недоволен, когда ему сообщили о самовольстве Хвостова и Давыдова. Он еще им это вспомнит.

В довершение ко всему, сама судьба отвернулась от двух не слишком опытных в политических делах честолюбцев. Все разъяснить государю мог влиятельный Николай Резанов, который для объяснения японской экспедиции срочно направился в Петербург. Однако он в дороге заболел и умер. Давыдов и Хвостов оказались крайними и беззащитными в этой неприятной истории.

Айны - начало 20-го века

Остров Сахалин

Под влиянием походов Хвостова и Давыдова уже после их смерти молодые дворяне Петербурга, будущие декабристы, создали «Юношеское собратство» и задумали образовать на Сахалине «Республику равных».

Царское правительство позже признало, что «климат местный благоприятен к учреждению прочной оседлости, заведению хлебопашества и всех потребных в общежитии экономических статей». В августе 1808 года был принят специальный указ о передаче острова Сахалин в ведение торгово-промышленной Российско-Американской компании. Ее обязали создать на поселения на подконтрольной русским части острова. В те времена компания смогла с большим трудом выделить на Сахалин только 38 поселенцев, и только полвека спустя русский моряк Геннадий Невельской осуществит создание поселений на Сахалине.

После первого русско-японского вооруженного конфликта ни одна из сторон не пыталась увеличить сферу своего влияния на Сахалине и Курильских островах до середины 1840-х годов. Острова к северу от пролива Фриза остались в русском владении, а острова на юг (Итуруп, Кунашир, Шикотан и группа Хабомаи) - в японском владении. Будучи убежденным, что нет дальнейшей угрозы со стороны России, японское правительство потеряло интерес к Сахалину и Курилам в течение длительного времени. В 1814 году Япония вывела свои войска из Сахалина и в течение многих лет японская деятельность к северу от Хоккайдо была ограничена лишь частной торговлей. При отсутствии реальной угрозы с севера у японского правительства не было денег, которые были необходимы для колонизации Сахалина и Курил.

Макет бригантины "Юнона"

Заточение и побег

Искатели славы Давыдов и Хвостов заканчивают свою японскую экспедицию 1807 года возвращением в Охотск. Возвращаются они радостные, думая, что их ожидает хвала и благодарность. Однако их ожидала совсем другая участь. Они еще не знают о Высочашем неудовольствии по поводу их похода, о смерти их покровителя Резанова в Красноярске от сильной простуды (он очень спешил в Петербург, ехал верхом на коне, несколько раз попадал в морозы, спал на снегу), о слухах об огромных богатствах и золоте, якобы награбленных ими у японцев (эти слухи циркулировали в Охотске), а также о том, что начальник Охотского порта Бухарин был весьма жадным, жестоким и недалеким человеком.

Когда Давыдов и Хвостов сошли на землю в Охотске, их тут же арестовали и поместили в карцер порознь как государственных преступников. В тюрьме, в ужасных условиях прошел месяц. Никакой надежды ситуация не давала. Если так все бы продолжалось, друзья просто бы умерли в тюрьме от голода и антисанитарии. К такому бесславному концу они не были готовы. Друзья решились на побег. Их охранники сочувствовали им и ненавидели Бухарина. В результате был составлен план, согласно которому охранники тайно выпускают пленников на свободу, а те оставляют «свидетельства» того, что они якобы усыпили охранников опиумом. Дальнейшее зависело от самих Давыдова и Хвостова. Они должны были безоружные и неодетые пройти сотни километров по тайге до Якутска, ближайшего населенного пункта. Удивительно, что ослабленные и беззащитные они этот путь по нехоженным лесам и болотам преодолели. Якутский городничий уже знает о беглецах, и когда те появляются в городе, задерживает их. Беглецов доставляют в Иркутск, откуда, по Высочайшему соизволению, им разрешается проследовать без охраны в Санкт-Петербург для следствия по поводу обстоятельств японской экспедиции. В 1808 году друзья наконец возвращаются в Петербург.

Царское правительство не отказалось от результатов японской экспедиции, но выставило дело как их самоуправство, опасаясь осложнений с Японией. За Давыдова и Хвостова вступился другой их могущественный покровитель: министр иностранных дел и коммерции граф Румянцев. Он обратился с рапортом к Александру Первому оплатить Хвостову и Давыдову все жалованье и расходы, связанные с бегством из Охотска, который император и подписал. Комендант порта Охотск Бухарин со службы был уволен. (Хвостов в своей жалобе на Бухарина пишет, что японский груз уже в Охотске был пограблен своими: «Из товаров на сто тысяч рублей едва ли найдется и половина целого, все разграблено, переломано и вряд ли есть какое-нибудь состояние людей в Охотске, которые бы не имели японских вещей»). В конце концов, моряков оправдали, но от косых взглядов они не избавились.

Сцена из спектакля "Юнона и Авось"

Участие в русско-шведской войне

Не успели улечься японские страсти вокруг Давыдова и Хвостова, как их ждало новое приключение - уже в Балтике. Услышав об их возвращении из Америки Главнокомандующий Финляндской армией граф Буксгевден пишет министру морских сил Чичагову просьбу, требуя их присутствия в русско-шведской войне «наслышась об отличном их искусстве и храбрости». Молодежь отвечает, что она всегда готова служить Государю и Отечеству. Морской министр надавливает на правление Американской компании, и те неохотно соглашаются расторгнуть контракт с Давыдовым и Хвостовым. Друзья немедленно отправляются в Финляндию, где уже через несколько недель становятся «главной причиной победы» над троекратно превосходящими силами противника в сражении между островами Судцалом и Ворцеллою, а затем в сражениях у островов Пальво и Тевсало.

Командир морского отряда Селиванов, под командованием которого воевали Давыдов и Хвостов, так подчеркнул их заслуги в своей докладе графу Буксгевдену: «Превосходно свидетельствую о лейтенанте Хвостове, который оказал пример невероятной неустрашимости, пренебрегая сыплющимся градом картечи и не взирая, что четыре шлюпки под ним были потоплены и из 6 гребцов остался только один, он шел вперед и поражал неприятеля; а равным образом и сухопутные начальники отзывались Главнокомандующему о его мужестве, все нижние чины его превозносят, и вообще где он только появлялся, храбрость оживотворялась».

Война закончилась победой России и заключением Фридрихсгамского мирного договора, по которому Финляндия перешла от Швеции к России, войдя в состав Российской империи как Великое княжество Финляндское на следующие 109 лет.

Несмотря на необыкновенную храбрость, выказанную Давыдовым и Хвостовым в Финляндии, по представлении графа Буксгевдена о награждении их орденами, на рапорте графа состоялась Высочайшая резолюция: «Неполучение награждения в Финляндии послужит сим офицерам (Давыдову и Хвостову) в наказание за своевольства против японцев».

По окончании финской кампании Главнокомандующий причислил их к своей свите и велел им ехать в Петербург для поправления здоровья (Давыдов был легко ранен в одном из сражений). В Петербурге Давыдов жил вместе с Хвостовым в доме адмирала Шишкова, занимаясь обработкой своих записок о путешествиях. Эти интересные записки под названием «Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним» вместе с биографическим вступлением Шишкова были изданы уже посмертно, их можно почитать здесь http://az.lib.ru/d/dawydow_g_i/text_1810_dvukratnoe_puteshestvie_v_ameriku.shtml.

Вид на Исаакиевский наплавной мост, 1830

Обстоятельства гибели

В октябре 1809 года в Санкт-Петербург приезжает старый знакомый Давыдова и Хвостова американский корабельщик Вульф, у которого когда-то было приобретено судно «Авось!», и с которым они были очень дружны. За день до его отплытия обратно в Америку, Вульфа, Давыдова и Хвостова приглашает к себе на ужин на Васильевский остров знакомый профессор и этнограф Лангсдорф.

Сколько же всего надо было рассказать Давыдову и Хвостову своим добрым друзьям, сколько под эти рассказы выпилось вина! Наверняка много. Уже за полночь друзья вдруг объявили, что им необходимо быть утром дома. Вульф пошел их провожать. К двум часам ночи они дошли до разводного Исаакиевского моста, который был наплывным, то есть разводился не вверх, а в стороны. По этому мосту в самом сердце Питера Давыдов и Хвостов, бывшие питерские кадеты, ходили, наверно, тысячи раз. Когда они подошли к мосту, то увидели, что тот был разведен, чтобы пропустить проплывавшую мимо грузовую барку. Ждать сведения моста обратно было долго и холодно, молодая и пьяная кровь бурлила в жилах, требуя действий. Давыдов и Хвостов решили прыгнуть в барку, а потом с нее перепрыгнуть на другую сторону моста.

Позже обстоятельства той роковой ночи были восстановлены таким образом по рассказам Вульфа: «Воротимся!» - сказал американский шкипер, провожавший друзей. — «Русские не отступают! Вперед! Ура!» - крикнул Хвостов. Друзья, схватившись за руки, хотели перепрыгнуть через пространство, казавшееся небольшим в темноте, но упали в воду — и поминай, как звали! Темнота ночи, быстрое под мостом течение, и крепкий ветер, способствовали Неве погрести их навсегда в недрах своих, поскольку тела их никогда не были выброшены на берег».

Вульф отплывал из Петербурга на следующий день и опасался задержки, поэтому не донес сразу о случившемся в полицию. Люди, разводившие мост, также боялись ответственности и смолчали. Таким образом внезапная пропажа офицеров некоторое время была окутана тайной. По Петербургу пошли слухи, что не найдя славы в своем отечестве Давыдов и Хвостов тайно отплыли вместе с Вульфом в Америку. Позже Хвостов якобы появился в Колумбии под именем Симона Боливара, где стал народным героем и руководителем войны за независимость испанских колоний в Америке.

На их смерть главный российский поэт того времени Г. Р. Державин написал длинное стихотворение «В память Давыдова и Хвостова» (https://ru.wikisource.org/wiki/В_память_Давыдова_и_Хвостова_(Державин)). В «Русском Вестнике» за декабрь 1809 были напечатаны ещё два стихотворения, посвященные неразлучным друзьям. Вот одно из них, сочиненное скорее всего адмиралом Шишковым:

Два храбрых воина, два быстрые орла,
Которых в юности созрели уж дела,
Которыми враги средь Финских вод попраны,
Которых мужеству дивились Океаны,
Переходя через мост в Неве кончают век.
О странная судьба,  о бренный человек!
Чего не отняли ни степи, ни пучины,
Ни гор крутых верхи, ни страшные стремнины,
Ни звери лютые, ни сам свирепый враг.
To отнял все один.....неосторожный шаг!

А. Ш.

В честь Хвостова и Давыдова названы два острова Алеутского архипелага.

Сладкий абсурд российского художника Ивана Земцова

Советский шоколад "Аленка" - источник вдохновения И. Земцова

Может ли абсурд быть сладким? Абсурд может быть не только сладким, но и уютным! – уверенно утверждает российский художник Иван Земцов своей новой выставкой «От Ани до Яны».

Эта выставка прошла недавно в Йошкар-Оле, Республика Марий Эл, Россия. Ее организовал йошкар-олинский художник и ценитель шоколада Иван Земцов. Выставленные работы представляют из себя концептуальный набор шоколадных оберток, симпатично оформленных в рамки. Из всего шоколада, который продается в магазинах, И. Земцов для выставки выбрал тот, оформление которого является вариациями на тему знаменитой российской торговой марки «Аленка». Эволюцию этого бренда «от Ани до Яны» и пытался изучить И. Земцов, который всерьез, а не в шутку находит в этой теме многочисленные "информационные поводы" для своего блога (http://kabochek.livejournal.com). Фото и видео-отчет о выставке можно посмотреть здесь http://kabochek.livejournal.com/171473.html, http://kabochek.livejournal.com/168303.html, http://kabochek.livejournal.com/167795.html.

Фото с выставки "От Ани до Яны"

Иван Земцов коллекционирует обертки «Аленок» уже несколько лет, обмениваясь с коллекционерами из других городов и стран, в частности из Украины. Об этой стороне своей коллекционной работы художник отзывается как о «народной дипломатии», намекая на то, что подобного рода контакты помогают ныне враждующим странам снова найти общий язык на уровне «грасс-рутс», или простых людей.

Выставка Земцова – явление постмодернистское, в смысле, какой придают этому расхожему термину такие философы и социологи, как Юрген Хабермас, Дениел Белл и Зигмунт Бауман. В их трактовке постмодернизм характеризуется фетишизацией предметов потребления, что мы отчетливо видим в предмете выставки – шоколадных обертках. Знаменитыми постмодернистскими работами являются например, культовые картины Энди Уорхола, который рисовал бутылки из-под Кока-Колы, консервные банки из-под томатного супа «Кемпбелл», и т.д.

(Кстати, суп «Кемпбелл» можно и сегодня купить в западных супермаркетах, хотя дизайн банок несколько сменился. Автор этих слов некоторое время питался этим супом и пришел к выводу, что он вполне съедобен, хотя и не является произведением кулинарного искусства).

На выставке работ Э. Уорхола

Однако, в отличие от Уорхола, российский художник пошел дальше, исследуя самую границу между искусством и абсурдом. Если Уорхол хотя бы рисовал банки, то И. Земцов ограничился тем, что просто выбрал для выставки этикетки, дизайн для которых он даже не разрабатывал. Интеллектуальной работой художника таким образом стала концепция выставки и оформление этикеток на паспарту (кусок картона) того или иного цвета.

Таким образом, И. Земцов как бы заявляет: современному художнику даже не нужно больше ходить по магазинам, подобно Уорхолу, чтобы черпать там на торговых полках свое вдохновение. При некоей обобщающей идее, каждая мусорная корзина может предоставить богатый фактурный материал!

С художественной точки зрения натюрморт является наиболее близким стилем к изображению консервной банки или к дизайну шоколадной обертки. Посетители выставки Земцова именно так могли ее истолковать: как выставку этакого современного народного натюрморта. Подчеркиваю, «современного», потому что на классический натюрморт фотошоповые картинки с шоколадных оберток никак не тянут; и «народного», потому что в подавляющем большинстве их дизайн иначе как «бульварным» или «китчевым» назвать нельзя.

Фото с выставки "От Ани до Яны"

Можно было бы ожидать, что подобная выставка, представляющая из себя художественную величину, близкую к нулю, не будет востребована публикой. Однако подобное мнение является ошибкой! Выставка «От Ани до Яны» наглядно доказала еще раз, что постмодернизм, воспетый Уорхолом и объясненный Хабермасом, не является художественным тупиком или причудой искушенного искусствоведа. Постмодернизм – это значительное течение в искусстве, которое имеет свое место в наше время и находит широкий отклик в сердцах современных зрителей. Можно утверждать, что постмодернизм Уорхола и Земцова это демократичнейшее из современных направлений, поскольку оно находит отклик во всех без исключения зрителях, включая даже тех, кто абсолютно ничего не понимают в искусстве. Есть довольно много людей, которые не смогут отличить натюрморты Петрова-Водкина от натюрмортов Коровина или Кустодиева, но людей, которые не знают, что такое суп или шоколад, гораздо меньше.

Видео, снятое во время проведения выставки, свидетельствует однозначно: посетителям выставка «От Ани до Яны» понравилась (https://youtu.be/dkHT_mXaIi4). Люди остались довольны, потому что они увидели нечто совершенно современное, понятное и приятное для себя. Многие стали с удовольствием вспоминать на камеру, как они в детстве собирали фантики, календарики и т.д. Любой из нас был бы рад иметь повод для приятных и уютных воспоминаний детства или просто поесть хороший шоколад (которого становится все меньше в продаже). Именно этот психологический «уют» и вызывает в зрителях художник с помощью своего творческого замысла, совершенно сознательно эксплуатируя приятные детские воспоминания и сладкие шоколадные психо-ощущения, как инструменты эстетического воздействия своего труда. Он конечно не ошибся в своих рассчетах.

Канадский плакат-послание всем воюющим сторонам мира.
Может быть изображенная девушка - повзрослевшая Аленка?

Выставка «От Ани до Яны» оказалась востребованной, а значит труд художника не пропал впустую. И. Земцов подарил посетителям своей выставки возможность пережить несколько приятных моментов и воспоминаний. Нельзя забывать, что фоном для этого хотя и небольшого, но положительного эмоционального опыта посетителей выставки является агрессивная и нетерпимая пропаганда, льющаяся беспрестанно с экранов российского телевидения, полное игнорирование нужд российского народа властью, а также общая депрессивная ситуация в стране-изгое с дурным климатом. Необходимо добавить в эту неприятную смесь уровень жизни россиян, который в последнее время значительно упал. Произошло это «благодаря» бессмысленным продовольственным «контрсанкциям» путинского правительства, которое лишило свой народ в том числе и зарубежного шоколада. Когда в таком темном царстве мелькает лучик света, это конечно помогает жителям этого темного царства пережить темноту. Надеюсь, что и «народная дипломатия» объяснит тем посетителям выставки, которые пали жертвой путинской пропаганды, что общение разных народов может быть уважительным и созидательным.

"В ночь с 1999 на 2000", эссе Стивена Рейда

Олег Навальный

Судья дал мне срок, за время которого я проведу 18 новогодних праздников в тюрьме. Что может быть хуже, чем встретить Новый Год за решеткой? За неделю до Нового 2000 года полиция обыскала мою камеру, нашла и забрала крохотный кусочек японского лезвия. Кажется весь мой новогодний праздник пойдет в задницу!

Я было подумал о протесте. Все-таки «контрабанда», которую нашли вертухаи в моей камере, никак не тянула на «оружие». На самом деле этот кусочек (размером с микрочип) мне вообще подарил один добрый вертухай, чтобу я вырезал им статейки из газеты. Я подумал о протесте, и... к счастью удержал свой фонтан. Я слишком ценил свой покой в этой камере, чтобы рисковать им по такому чепуховому поводу. Во мне еще живо было воспоминание о моей предыдущей общей камере, где со мной сидели малолетние придурки, укравшие каменных гномов из чьих-то садов. Они всю дорогу слушали Металлику и смотрели самые идиотские шоу по телевизору. Так продолжалось семь месяцев. Снова возвращаться в «общак» мне после этого не хотелось.

Перед наступлением этого Нового Года я долго думал, чем мне себя порадовать. Я вспомнил фразу одного умного чувака, который сказал: «Лучшая форма одиночества – чтение». Я был одинок и за решеткой – на целых 18 лет. Пора искать хорошую книгу!

В нашей тюрьме заключенным разрешают держать в камере одну книгу. По опыту я знаю, что меньше всего вертухаи скрипят, если видят книгу, в названии которой есть слова «Иисус» или «Библия». Так у меня появился роман Барбары Кингсолвер «Библия Ядовитого Плюща» (1998), мощно написанная хроника жизни семьи американского миссионера в Конго в начале 1960-х годов. «Святая Библия» или «Библия Ядовитого Плюща» - вертухаи все равно не разберутся!

За найденный кусок лезвия меня решили наказать, перевести на неделю в карцер. Карцер у нас это десять камер вдоль узкого коридора на самом дне нашей тюрьмы. В глубине моей камеры был деревянный лежак – доски на небольшом бетонном возвышении, которые покрывал тощий виниловый матрас. Н-да, спал я и на лучших кроватях.

Я постучал по левой стене: три удара, затем один. В ответ услышал: 3-1. Постучал по другой стене. Ответа нет. Это был не код Морзе. Просто способ узнать, есть ли за стеной живая душа.

Неделя наконец прошла, меня перевели обратно, к наполовину прочитанной «Библии Ядовитого Плюща» и трем сигаретам в день. Эта книга была подарком судьбы, история, рассказанная настолько потрясающе хорошо, что мне пришлось ограничивать себя несколькими страницами в день, чтобы продлить удовольствие. Оказавшись снова в своей «одиночке» со всеми этими сокровищами, я подумал, что жизнь-то кажется налаживается! Так можно неплохо провести ночь с 1999 на 2000.

Вдруг дверь в камеру открылась, и в мою блаженную тишину вертухаи втащили и бросили нечто молодое, вопящее и плюющееся. Затем они вышли. Мальчишка продолжал орать благим матом, стучать кулаками по полу, смывать воду в унитазе и жать на кнопку вызова надзирателя.

Смена «караула» произошла в одиннадцать вечера, но мальчишка не унимался. Конечно же, впустую. Вертухаи прекрасно знают, что происходит, они приходят на вызов только если есть опасность жизни заключенных. Таких дурачков они просто игнорируют. Побесится, успокоится. Мальчишка явно не знал этой маленькой тюремной премудрости.

Я открыл свою книгу и попытался снова углубиться в историю жизни белого миссионера, его жены и четырех дочерей. Непроходимые джунгли были не только вокруг них, но и в их сердцах. Дверь вдруг снова открылась, и несколько вертухаев-«космонавтов» полукругом зашли внутрь. Мальчишка, видать, их уже достал. Их лица не были видны, да мне и не хотелось на них глядеть. Черные униформы, шлемы с козырьками, плексигласовые щиты – можно было подумать, что это герои из «Звездных Войн».

«Бросай оружие! На пол лицом!» - заорал один из них мальчишке. Какое еще оружие? Откусить и плюнуть в них свой язык? У мальчишки был только рулон туалетной бумаги и одеяло.

«Космонавты» стали наступать на него подняв свои щиты. Один из них вытащил баллончик со слезоточивым газом и прыснул его в лицо мальчишке. Они схватили его под руки и потащили в карцер. Наступила тишина. До наступления Нового Года остались минуты.

Я услышал тихий стук по стене рядом с дверью. Я лег на пол и увидел в щель под дверью, как сосед двигает зажженную сигарету в мою сторону длинной трубочкой, скрученной из газеты. Длины трубочки не хватало, чтобы довести этот трюк до конца. Я бросился к своей кровати, схватил газету, скрутил трубочку, засунул ее в щель под дверью, чтобы помочь сигарете попасть в мою камеру. Первая попытка неудачная, вторая тоже. Только с третьей попытки я зацепил сигарету. Я чувствовал себя ковбоем с лассо!

Аккуратно я стал двигать дымящуюся сигарету в свою сторону. Вдруг по обе стороны от нее встали черные ботинки вертухая. Кажется я попался! Тяжелая пауза, затем один из ботинков поднялся и подопнул сигарету под мою дверь. Уходящие шаги прозвучали вдоль коридора.

Я сел на свою кровать, прижав колени к груди, и глубоко затянулся. Вдали раздался грохот фейерверков, их цветное отражение упало на пол моей камеры. Эта была лучшая сигарета в моей жизни, но как и моего одиночества, мне ее не хватит. Я докурил сигарету до фильтра и выкинул его в унитаз, постучал по стене благодарное 3-1, и нырнул в мир джунглей Конго, где рядом существуют жестокость и нежность.

Я упивался прекрасной книгой в тишине и понимал, что каждый мой день, даже проведенный в «одиночке» в новогоднюю ночь с 1999 на 2000 год, не такое уж впустую потраченное время.

Это эссе опубликовано в книге «Лом в саду Будды» моего знакомого канадского писателя Стивена Рейда. Подробно о Стивене Рейде, который был грабителем банков, а в тюрьме стал успешным писателем, я рассказывал в статье «Стивен Рейд: преступление и наказание по-канадски» (http://pomyslivden.blogspot.ca/2014/07/blog-post_21.html). Эссе переведено мной для отправки Олегу Навальному, несправедливо осужденному российским судом 30 декабря 2014 года на 3 года и 6 месяцев колонии общего режима. Я бы хотел подбодрить этого парня моим переводом. Письма Олегу Навальному можно отправлять по адресу Россия, 303900, Орловская обл., п. Нарышкино, ул. Заводская, д.62, ИК №5, Навальному О.А. 1983 года рождения.

Две эмиграции

Барон Александр фон Ган

26 ноября 2014 в Интернете появилось Открытое письмо «Солидарность с Россией», подготовленное князем Дмитрием Шаховским, его женой Тамарой и организацией «Русский мост» (http://www.rg.ru/2014/12/25/pismo.html). Авторы и подписанты письма, потомки многих знаменитых российских аристократических родов, проживающие за пределами России, обосновывают следующий тезис: "Мы не можем смириться с ежедневно обрушивающейся на нас клеветой в адрес современной России", имея в виду под "клеветой" реакцию цивилизованных стран на захват путинской преступной властью Крыма и поддержку бандформирований в Донбассе.

На это письмо князя Шаховского ответила другая часть российской эмиграции, с которой я себя лично ассоциирую. Привожу полный текст ответного письма и интервью с его автором.

Письмо А. фон Гана к потомкам белых эмигрантов
(взято с одноименного блога А. Илларионова здесь http://aillarionov.livejournal.com/767352.html).

Друзья!

Подходит к концу еще один год, который мы провели за пределами России. Это был не наш выбор. За нас его сделали те, кто вот уже почти столетие управляет Россией.

Почти 70 лет большевики систематически уничтожали всё русское, всё, связанное со славным прошлым нашей Родины. Большевистскими палачами, изуверами ЧК, ОГПУ, НКВД и КГБ были зверски замучены миллионы русских людей. Была растоптана Русская Православная Церковь. Полностью истреблена или изгнана вся, без исключения, русская аристократия, дворянство, купечество, уничтожена большая часть крестьянства. Рабочие превращены в рабов.

В подвалах и застенках ЧК, в рвах и траншеях, всеми доступными средствами на полях гражданской войны уничтожались преданные присяге и долгу офицеры, солдаты и матросы. Тысячами, десятками тысяч расстреливались заложники из числа гражданских лиц. В результате кровопролитной Гражданской войны и сталинских репрессий разлучёнными и осиротевшими оказались миллионы детей, умиравших от голода и холода, подвергавшихся ежедневному, ежечасному насилию в детских домах и приютах — во имя построения “социалистического рая” было практически полностью истреблено два поколения русских людей.

Пришедший 15 лет назад к власти полковник КГБ Путин продолжает политику систематического уничтожения России. Якобы от имени русского народа и во имя его национальных интересов была развязана кровавая Чеченская война, оккупирована территория Грузии, продолжается вторжение на территорию братской, православной Украины.

Заставить русских людей убивать друг друга — вот цель нынешнего поколения “кремлёвских мечтателей”. Националистическая пропаганда, развёрнутая подконтрольными администрации средствами массовой информации, отравляет умы и души ядом ненависти, национализма, вражды и подозрительности. Под вывеской “Русского Мира” Россию, русскую культуру, русский народ противопоставляют Европе; общие, трудом и кровью выстраданные культурные и духовные связи объявляют пагубными — из запасников истории извлечены басни о тлетворности Запада. Как и семьдесят лет назад, во времена военного коммунизма, Москва грозит миру тотальным уничтожением.

Решительно и со всей возможной уверенностью заявляем — эти планы обречены на провал. Зарубежной резидентурой ОГПУ эмиграция, уверены, не станет. Ни Белая, ни Новая, никакая. Как не станет она и “проводником политики” Кремля.

Наша задача — снятие проклятия большевизма, проведение свободных и честных выборов, созыв Учредительного Собрания, возрождение Великой России в соответствии с волей русского народа, равно как и всех народов, населяющих нашу Родину. Россия будет свободной!

Интервью автора письма А. фон Гана радиостанции «Свобода»

– Что Вы думаете о парижской декларации "Солидарность с Россией"?
– Люди, которые подписали это письмо, прекрасно осознают тот эмоциональный заряд, который их имена этому письму придают. Люди, к которым я отношусь с колоссальным трепетом, Дмитрий Михайлович Шаховской, человек чрезвычайно честный, кристальной души, и многие другие из этого списка – это действительно русские люди, которые очень переживают за Россию. Но в очередной раз, как это было и 20-е, и в 30-е, и в 40-е годы, их используют самым беспардонным и циничным образом. Вот что меня больше всего возмущает. Конечно, были колоссальные ошибки на Западе допущены. Я работал в Москве финансовым консультантом и представителем немецкого банка и хорошо помню, каким образом западные финансовые и государственные институты помогали создавать сеть коррупции, которая опутала Кремль в первые же годы после перестройки. Но это не означает, что нужно обвинять во всем Запад. Мне в перестройку был 21 год. Мы были уверены в том, что мы едины с Европой и со всем миром. Русское культурное, духовное пространство – это очень важный элемент мировой культуры. Мы никогда не хотели быть главными, все очень ждали возможности преодолеть этот изоляционизм. Эта возможность была упущена, и теперь нам предлагают национализм. Что такое национализм для России? Это конец, это развал страны. Мы не можем делить русских на очень русских и недорусских – это преступление против нашего общего исторического, культурного наследия, против памяти наших предков, которые созидали нашу страну. И теперь нам предлагают объединиться и в едином порыве поддержать Россию и ее руководство, которое последовательно внедряет экстремальные формы национализма, которые приведут (и об этом, я думаю, некоторые из подписантов письма догадываются) к колоссальным жертвам, к смерти русского народа, как народа-созидателя. Вы хотите натравить одних людей на других, вы уже столкнули лбами русских людей. Ничего более преступного и более близорукого, чем подобного рода письма, я себе представить не могу. Я очень боюсь, что печать этого письма ляжет не только на них самих, но и на их потомков. Потому что это преступление, это предательство России, к сожалению. Мне очень жаль говорить эти слова, но мне очень сложно воспринимать это в терминах философских и отвлеченных.

– Чем, на ваш взгляд, руководствовались люди, которые подписывали это письмо? Тут есть элемент корысти? Можно ли говорить о проникновении агентов в эту среду?
– Нет, конечно, нет. Я никоим образом даже подозревать не могу, что здесь есть какая-то агентурная работа. Я уверен, что большинство подписавших это письмо относятся с любовью к России. Но, понимаете, любовь слепа. Вот эти торжества, присоединение Крыма – не имеют отношения ни к России, ни к возрождению русского народа, а имеет отношение к сиюминутным политическим соображениям. Но спорить с ними я не могу, потому что я знаю, что они хотят для России лучшего, что они хотят для России добра, что они хотят истинного настоящего, подлинного возрождения России, но ищут его не там. И в этом всегда была, на мой взгляд, самая большая проблема эмиграции. Эмиграция – это в значительной степени искаженное представление и понимание реальности России. Людей, которые искренне верили, что они помогают русскому народу, России, и работали на НКВД, было очень много. Они искренне были уверены, что они помогают. В 1948 году мой прадед вернулся со своей семьей из Шанхая, он был генеральным консулом России, принял советскую власть, представлял интересы советского правительства, хотя он был царский дипломат. В 1948 году они решили вернуться. Брат моей бабушки был джазовым музыкантом, одним из лучших саксофонистов Шанхая. Когда они на рейде шанхайском стояли, готовясь к отплытию, его оркестр возвращающимся в Россию эмигрантам играл блюз. Было приподнятое радостное настроение. В то же время на том же рейде стоял американский пароход, который только что пришел из Владивостока. Оттуда кричали им по-английски: "Что вы делаете? Вернитесь! Вы сошли с ума, не делайте этой ошибки. Вы совершаете преступление перед собой и своими детьми. Прекратите это, это абсурд, вы едете в страну, где ничего этого нет". Конечно, мой дядя и мой прадед были уверены, что это не так, хотя моя бабушка в это время сидела в лагере, моего деда расстреляли в 1937-м. И они вернулись. Мой прадед оказался в деревне на Южном Урале, его не расстреляли, не посадили в лагерь, но остаток дней он прожил в деревне недалеко от Нижнего Тагила, в деревянном бараке. Хотя он окончил Петербургский университет, был в дружбе с Рерихом, у него была превосходная дипломатическая библиотека, одна из лучших в Азии в то время. Все это было уничтожено. Так что я уверен в том, что тут нет никаких других позывов и порывов, здесь есть только любовь к России и желание помочь России. А то, что письмо было написано не только теми, кто его подписал, но в этом принимали участие люди из администрации президента, на мой взгляд, сомнению не подлежит. Сама стилистика письма говорит о том, что оно вышло не совсем из тех "конюшен".

– Ваше контрписьмо вызвало интерес? Вы ожидаете, что будет много подписей?
– Меня это мало беспокоит, честно сказать. Я говорю от своего лица, от лица своей семьи и от лица своих детей. Кто это подпишет еще – не знаю. Подпишут – слава Богу, не подпишут – Господь им судья. Просто я не хочу быть в числе тех, кто поддержал политику России. И я не хочу, чтобы люди говорили о том, что белая эмиграция поддерживает курс и президента Российской Федерации.

– Крым называли "жемчужиной Российской империи". У вас при известии о том, что Крым вернулся в состав России, никаких сентиментальных чувств не возникло?
– Я считаю, что мы живем в совершенно другом мире, нет больше представления о границах, о том, что этот столб должен стоять здесь, а этот ров должен быть там, – это все минувшие века. Мы живем в совершенно изменившихся условиях, у каждого есть интернет, я могу разговаривать с друзьями в Нью-Йорке, с родственниками в Германии или с друзьями в Москве. Границ не существует, границы существуют в нашем сознании. Мне кажется, что эта неуклюжая попытка с черного хода присвоить Крым делается ради того, чтобы продлить еще это сладостное существование, эту иллюзию, что мы поставим еще один забор, еще одну стену воздвигнем. В этом году 25 лет с того дня, когда Берлинская стена была уничтожена. Так вот, это попытка выстроить Берлинскую стену, но теперь уже в наших головах, в нашем сознании. Совершенно не нужно завоевывать Лазурный берег, присоединять его к Российской Федерации для того, чтобы жить там, говорить на русском языке, кушать пельмени и запивать водкой. Никто не мешает вам приехать в Лондон, ходить по Пикадилли и говорить громко по-русски – это ваше право. Вы можете купить футбольный клуб, например. Что может быть абсурднее Романа Абрамовича, который владеет футбольным клубом "Челси", – это примерно такой же абсурд, как присоединение Крыма к России какими-то "зелеными людьми". Но это ничего не меняет. Все равно кто-то должен за это платить, все равно люди должны там жить, где бы они ни жили, они пьют воду, они используют электричество, им нужно быть самими собой. Мне кажется, что присоединение Крыма ничего им лично не добавляет, это не делает их лучше, это не делает их добрее, это не делает их более русскими людьми. Надо же где-то и остановиться. Тогда давайте дальше пойдем, давайте залезем в Калифорнию, присоединим опять Аляску, отменим договор, выплатим американцам 7 миллионов золотых рублей и заживем. Давайте тогда действовать по этой логике. Но это логика абсурда. Когда через 200 лет после завоевания Екатериной Крыма его завоевывают в очередной раз, после этого объявляют какой-то духовной родиной русского народа, позвольте, это уже чистой воды патология.

– Идея "Русского мира", которая сейчас формулируется в качестве государственной идеологии Путиным, тоже кажется вам абсурдной?
– Нет, конечно, "Русский мир" – это реальность. Абсурдным мне кажется то, что защитой "Русского мира" занимаются люди из НКВД-ГПУ-КГБ. Вот это совершеннейший абсурд. "Русский мир" созидался не ими, они были, остаются и, судя по всему, будут в ближайшее время его уничтожителями и уничижителями. Эти люди никогда ничего для этого "Русского мира" не создали, они его последовательно, целенаправленно, систематически уничтожают. Поэтому когда я слышу из уст кагэбэшников со стажем рассказы о том, что они патриотически настроены и собираются этот "Русский мир" каким-то образом развивать и популяризировать, вы знаете, яблоня узнается по плодам. В изложении кремлевских политологов "Русский мир" покоится на столпах православия, народности (русская культура и русский язык) и плохо закамуфлированного самодержавия, подаваемого как “историческая память и общие взгляды на общественное развитие”. Превозносятся витальность, сила. Насилие – подчинение воли большинства как внутри, так и вовне – объявляется нормой. Общество возносится над личностью. На самом же деле подлинной основой "Русского мира" было и остается трепетное отношение к человеческой душе. В противовес кремлевскому симулякру подлинный "Русскій міръ" может быть создан только свободными людьми, “по образу свободы, не по образу господства силы и сильного, а по образу солидарности и милосердия. Только такое общество было бы не рабьим”, отмечает выдающийся русский философ Николай Бердяев. И далее: “Источник человеческой свободы не может быть в обществе, источник человеческой свободы в духе”. Именно такую свободу мы и намерены отстаивать.