Парижские впечатления: собор святого Александра Невского

Говорят, что в Париже, столице белой эмиграции, имеется два места, где «Русью пахнет» особенно отчетливо: это кладбище Сен-Женевьев-де-Буа и православный собор Святого Благоверного князя Александра Невского. На кладбище мне побывать не довелось, а в собор я сходил на вечернюю службу. Подтверждаю, в лучшем смысле это очень русское место, весьма намоленное. Как сам собор, так и красивая вечерняя служба с хором из небольшого количества прекрасных голосов, произвели на меня сильное впечатление.

История собора довольна любопытна и несет на себе печать судьбы или, как говорят верующие, Божьего Промысла. В начале никто и предполагать не мог, к каким важнейшим последствиям приведут фундаментальные принципы его появления, а именно, его назначения и финансирования.

Как это свойственно для многих проектов с большим будущим, начиналась постройка собора очень плохо и бесперспективно. Была середина 19-го века, только что окончилась Крымская война, в которой Франция и Россия были противниками, и обе стороны понесли тяжелые потери. Император Николай Первый только что скончался, и многие историки сегодня считают, что его подкосило осознание того, насколько прогнила российская военная машина. Боевые действия закончились, но в головах российских чиновников война продолжалась. Поэтому, когда в Иностранной коллегии Российской империи получили огромную смету на проект строительства православного храма в Париже для «молитвенного утешения русских, длительно проживающих во Франции», на проект была наложена резолюция о том, что международная политическая обстановка была крайне неблагоприятной для этого проекта.

Иначе говоря, резолюцию можно было интерпретировать так: коли имеются какие-то русские, которых приютил у себя враг России Франция, то пусть они заботятся сами о своем молитвенном утешении и духовном спасении. Российское государство ренегатам-отступникам помогать в этом не будет. Пропадайте, мол, собратья, на чужбине, если не хотите сдохнуть за родину на поле боя в гнилом обмундировании, с протухшим провиантом в желудке, сжимая в руках устаревшее оружие. Так вам и надо, а нам бабы после войны новое пушечное мясо нарожают.

Утро после пасхальной заутрени. Париж, 1890

Мелочно, злобно, жадно и очень типично для руководящих чиновников российской государственной машины — что 19-го, что 21-го века! К счастью «заморозкам» мозгов российских чиновников было противопоставлено желание русских и французов быть друзьями, а не врагами. Дальнейшие события доказали, что искреннее стремление к миру и дружбе на уровне простых людей оказалось гораздо сильнее «партийной линии».

Последним шансом для парижского православного собора было то, что сегодня бы назвали «краудфандинг», а тогда — сбор «доброхотных подаяний». Об этом было объявлено через газеты, и неожиданно деньги полились из всех слоев российского и французского общества. Имеются исторические записи о том, что некий грек, студент Сорбонны пожертвовал двадцать сантимов, купцы Нижегородской ярмарки — до сотен тысяч франков, а Император Александр Второй пожертвовал около 150-ти тысяч рублей золотом. Свои подаяния вносили богатые и бедные, православные, а также французские католики и протестанты.

Освящение новой русской церкви в Париже, 12 сентября 1861 года

«Торжественное положение первого камня» нового храма состоялось 3 марта 1859 года, в праздник Торжества Православия и трехлетней годовщины восшествия на престол Александра Второго. Собор был построен по проекту профессора Петербургской Академии художеств Романа Кузьмина. За этот проект Кузьмин был позднее избран в члены Парижской Академии художеств. Собор построили за два года в стиле храмового строительства второй половины 19-го века, который сегодня называется московско-византийским. В этом же стиле построен храм св. Александра Невского в Нижнем Новгороде. На манер московских шатровых пятиглавых церквей центральную 48-метровую башню парижского собора окружают четыре башни пониже. Все башни увенчаны золочеными «луковичными» главками на подставках. На фронтоне центрального фасада — мозаичное изображение Спаса Благословляющего на золотом фоне (оно повторяет мозаику из Новой базилики св. Апполинария в Равенне). Округлость основных форм внешнего вида храма служит признаком византийского стиля, который стал моделью для архитектора Кузьмина. Русский эмигрант и парижанин, философ Константин Леонтьев писал на эту тему так: «Византийские начала и влияния, как сложная ткань нервной системы, проникают насквозь велико-русский организм».

Внутренность храма тоже была основана на «византийской благородной модели», каковой была для создателей парижского храма Святая София Константинопольская. Основание собора имеет форму греческого (равностороннего) креста: 28 метров в длину и ширину. Это относительно небольшой внутренний размер, создающий впечатление камерности, уютности. Внутри храм разделен на четыре равные части, каждая из которых заканчивается высоким полукуполом, опирающимся на три арки, поддерживаемые колоннами. Своды расписаны византийскими орнаментальными ромбами, дисками и крестами, и в целом повторяют мозаичное украшение св. Софии.

Внутри храма. Видна картина А. Боголюбова
«Проповедь Иисуса Христа на озере Тивериадском»

Особенно сильное впечатление на меня произвели две картины на внутренних боковых стенах храма: «Проповедь Иисуса Христа на озере Тивериадском» и «Хождение Иисуса по волнам» художника-мариниста Алексея Боголюбова. Выдержанные в темных тонах они не нарушают общего ансамбля. Они весьма большие по размеру и вогнутые. Сам художник вспоминал, что писать эти картины нужно было «с большой сноровкой» из-за их вогнутости и слабого освещения. Сегодня эти картины специально подсвечены. Это именно картины, а не иконы, то есть красивые изображения на подобающую тему, а не святые образы. Их присутствие внутри храма придает ему какой-то более близкий, более человеческий вид.

Имеется историческое свидетельство о том, что 12 сентября 1861 года, в день освящения Собора Святого Благоверного князя Александра Невского, «прекрасное солнце взошло над Парижем на безоблачном небе» и огромная толпа французов, «населения впечатлительного и чрезвычайно любящего торжества, хотя бы они были чужды для него», заполонила близлежащие к храму улицы. После освящения состоялось вынесение икон и шествие специальной миссии из Санкт-Петербурга вокруг храма. По императорскому указу для всех ее участников самые красивые облачения были взяты из ризницы петербургского Исаакиевского собора, а митра для главы миссии епископа Леонтия — из ризницы Александро-Невской лавры. Процессия выглядела настолько торжественно, что когда епископ Леонтий появился для речи на паперти, все присутствующие как один сняли шапки, воздавая тем самым «почитание вероисповеданию, которое нашло себе гостеприимный приют во Франции».

Роспись стен нижней церкви ("Крипта")

Так, общими усилиями, в «неблагоприятной политической обстановке» русская церковь все-таки появилась на парижской улице рю Дарю. О месье Пьере Дарю же, в честь которого была названа улица, вспоминали, что он был родственником писателя Стендаля, нежели, что он был главным интендантом штаба Наполеона Первого. Французы и русские хотели поскорее забыть неприятную память о разногласиях между Россией и Францией.

И вот уже свыше 150 лет парижский храм Александра Невского окормляет российскую общину «в рассеянии». Эти годы были одними из самых тяжелых для Русской Православной Церкви. Крушение монархии, приход безбожной власти, кровавые гонения заставили сотни тысяч верующих покинуть свою родину и искать убежище в том числе и во Франции. Промыслительно собор св. Александра Невского был готов принимать и духовно окормлять всех бездомных беженцев, находивших здесь духовную пищу и утешение в скорбях. Среди них была семья белых эмигрантов Поплавских, о которых я писал в статье «Памяти Крымской эвакуации 13-16 ноября 1920 года» (http://pomyslivden.blogspot.ca/2015/11/13-16-1920.html). Молитвенное утешение беженцы нашли под сенью этого храма, всей своей судьбой свидетельствуя, что все мы странники на этой земле, «ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего» (Евр. 13, 14).

После службы по случаю 30-летия
Великого русского исхода, Париж, 1950

Париж оказался не только гостеприимной, но и плодородной землей, где православная мысль расцвела новым, «интеллектуальным» цветом. Так можно охарактеризовать деятельность таких православных мыслителей в Париже, как епископ Кассиан (Безобразов), протопресвитер Александр Шмеман, философ Николай Лосский, владыка Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский, протопресвитер Борис Бобринский, и многие другие. Все они несомненно регулярно посещали собор. Во время своего пребывания в Париже эти мыслители написали очень важные религиозно-философские труды, которые значительно развили русскоязычную православную мысль. Кто знает, может многие мысли приходили к ним в голову, когда они стояли на молитве в храме и смотрели на его чудесные иконы и картины.

Под сводами собора св. Александра Невского «крестилось, венчалось, уходило в жизнь вечную» множество знаменитых и менее знаменитых людей. В 1918 году в храме венчались художник Пабло Пикассо и русская балерина Ольга Хохлова. В 1883 году в нем отпевали русского писателя Ивана Тургенева, в 1938 году — Федора Шаляпина, в 1944 году — Василия Кандинского, в 1953 году — Ивана Бунина, в 1987 году — режиссера Андрея Тарковского, а в 2007 году — французского писателя российского происхождения Анри Труайя (Льва Тарасова).

Митрополит Евлогий, экзарх собора с 1923 по 1946
годы и его паства - русские эмигранты, Париж, 1928

В 1924 году после признания французским правительством советской власти возникла угроза передачи храма советским правителям-безбожникам, которых интересовала «материальная база» церкви и земельный участок недалеко от Триумфальной Арки и Елисейских Полей. Состоялся крупный суд, в котором принадлежность храма российской общине Парижа защищали бывший министр финансов Российской империи Владимир Коковцев и адвокат Александр Мильеран. Благодаря тому, что собор был построен на пожертвования, а не за счет российского государства, французский суд признал право общины на владение участком и зданием церкви. Разъяренные комиссары вынуждены были отказаться от притязаний на столь желанную им собственность. Трагическая судьба разоренных российских храмов минула парижский собор св. Александра Невского.

В наши дни этот собор сохраняет свою значимость как место мира, единения и свидетельства православной веры. В 1964 году крипт (нижняя часть) собора был передан франкоязычной литургической общине. Большое количество прихожан подтверждает мысль: «Корни там, где церковь, где церковь, там и дом твой». Не должна Православная Церковь замыкаться в единой культуре и языке. Каким бы славным не было историческое прошлое России, Церковь должна быть открыта всем народам. Во многом широкое открытие православной веры западным миром состоялось в двадцатом веке. Собор св. Александра Невского внес важную лепту в процесс сохранения, развития и распространения православия на Западе.