Размышления: Советские марки о марках

 

Есть в филателии такая тема — «марки о марках». На таких марках изображены другие марки, конверты, почтовые штемпели, почтальоны, почтовые машины и даже коллекционеры за своим занятием. В этом есть нечто парадоксальное: почтовая миниатюра, изначально предназначенная для обозначения оплаты пересылки, вдруг начинает осмыслять саму себя.

Первая в мире марка — британская «Пенни Блэк», выпущенная в мае 1840 года, положила начало не только почтовой реформе, но и целой культурной эпохе. Уже спустя десятилетия марки стали предметом коллекционирования, а потом — темой для самих марок. С тех пор почти каждое государство, имевшее развитую почтовую службу, хотя бы раз выпускало марку о марке — будь то к юбилею, к филателистической выставке или просто как знак уважения к собственному почтовому прошлому.

В СССР эта тема получила интересное развитие. Советские марки, посвящённые почте, филателии и международным выставкам, были не просто сувенирами — они выражали веру в коммуникацию как в форму братства народов. Марка становилась символом связи, знания, движения вперёд. 

По теме "марки о марках" в СССР появляются такие выпуски: 

1955: «100 лет почтовой марке России» — впервые появляется изображение самой первой русской марки 1857 года.

1956: серия «История транспорта» — марка с почтовым дилижансом.

1957: серия к ВСФВ–57 (Всесоюзная филателистическая выставка в Москве).

1963: «Почтовый транспорт» — самолёт, поезд, автомобиль, корабль, почтальон.

1977: «Почта СССР. 60 лет» — современный взгляд на развитие средств связи.

1990 год — “150 лет первой почтовой марки мира (‘Penny Black’, 1840–1990)”

«Марки о марках» — это не только особая тема филателии, но и память культуры о самой себе. Они напоминают, что даже в эпоху электронной почты и соцсетей существует обычная почта с почтамтами, марками, конвертами, открытками, посылками, почтальонами. И как же приятно найти в почтовом ящике "живую" открытку с маркой или, что еще лучше, письмо от старых знакомых!

Важные даты: Поражение Белого движения в России (13-16 ноября 1920 года)

 

Белое движение проиграло в Гражданской войне в России (1917-1920 гг) не столько на полях сражений фактически, покинув Крым на кораблях в ноябре 1920 года. Оно проиграло в борьбе за умы и сердца русского народа. Оно оказалось движением прошлого, пытавшимся восстановить старый порядок в обществе, которое уже изменилось. Большевики, несмотря на жестокость и утопизм, сумели выразить дух времени — энергию разрушения и стремление к новому миру.

Белое движение оставалось внутренне разорванным и не способным обратиться к народу понятным языком. Особенно разрушительным оказалось противостояние между монархистами и сторонниками Учредительного собрания. Первые мечтали о возвращении царя и старого порядка, что вызывало у крестьян страх: они видели в этом угрозу потерять землю, едва обретённую после революции. Вторые говорили о восстановлении демократических институтов, но эти идеи казались крестьянам отвлечёнными и чуждыми. В итоге Белые не нашли ни единой цели, ни общего языка с народом, и это предопределило их поражение не только в умах, но и на фронтах.

Большевики же предложили простую и эмоционально понятную программу — «Землю крестьянам, фабрики рабочим, мир народам». В отличие от расплывчатых обещаний Белых, эти лозунги обращались к самым насущным потребностям общества, измотанного войной и нуждой. Крестьяне видели в них гарант сохранения земли, рабочие — надежду на справедливость, солдаты — конец бессмысленной бойне. Большевики умело соединили социальные ожидания с революционным романтизмом: они не просто предлагали реформы, а обещали новый мир, где народ впервые станет хозяином своей судьбы.

Но, как показала история, эти большевистские обещания оказались прежде всего инструментом пропаганды. Землю вскоре отняли в пользу коллективных хозяйств, фабрики перешли под контроль партийной номенклатуры, а «мир народам» сменился нескончаемой тиранией и войнами. Не случайно позже в СССР в народе иронично расшифровывали аббревиатуру КПСС как «Крепостное право Советского Союза» — напоминая, что под лозунгами освобождения родился новый, только иначе устроенный тип несвободы.

Большие вопросы: Жизнь: это идея или реальность?

 

Тема жизни, как компьютерной симуляции, которую я обсудил в предыдущем посте, нуждается на мой взгляд в литературной перспективе. А то кто-то может подумать, что братья Вачовски взяли и придумали потрясающую идею для своего культового фильма "Матрица". Они действительно собрали и прекрасно визуализировали многие важные части этой идеи, но сама идея жизни как симуляции - одна из самых древних человеческих идей.

Идея того, что мир может быть не тем, чем кажется, сопровождает человечество с самого начала мышления. Она переживает века, меняя язык и форму: от мифа к философии, от поэзии к кибернетике. Сегодня мы говорим о «компьютерной симуляции», но раньше говорили просто: жизнь это тень или сон.

Платоновская тень

В «Государстве» Платон описывает аллегорию пещеры: люди прикованы к стене и видят лишь отражения и тени предметов, проходящих за их спинами. Для них это и есть реальность. Эта сцена — первая философская драма о виртуальности нашего мира. Мир оказывается не самодостаточным, а вторичным, зависимым от невидимого источника. Пещера Платона — это протоматрица, а философ — первый «Нео», осознающий жизнь как иллюзию, и пытающийся рассказать об этом всем остальным узникам пещеры.

Эдгар По и трагедия сознания

Романтики XIX века сделали этот мотив личным. У Эдгара По жизнь становится сном. В стихотворении «Сон во сне» он произносит почти математическую формулу иллюзии:

Всё, что зрится, мнится мне.

Всё есть только сон во сне.

Мир для По — не отражение идей, а психическое состояние, созданное восприятием. И чем сильнее субъект стремится удержать реальность, тем быстрее она рассыпается, как песок между пальцами.

Космический сон Лавкрафта

XX век делает шаг в бездну. У Говарда Лавкрафта в "Зове Ктулху" мир — не сон человека, а сон чудовищного сознания, спящего за пределами времени. Мы существуем лишь пока «Ктулху спит». Здесь идея сна превращается в космическую версию симуляции: мир поддерживается воображением, которое не наше и совершенно безразлично к нам, а его пробуждение означает наше исчезновение. Здесь мы не творцы сна, а его побочные продукты.

Кафка и нескончаемый сон

У Франца Кафки мотив сна достигает парадоксального предела — сна без пробуждения. Его герои существуют в пространствах, где логика сна полностью заменила логику реальности: события следуют из абсурда, словно мир управляется не законами, а бредом. В «Процессе» и «Замке» герой блуждает по лабиринтам, которые бесконечно откладывают смысл, как будто само пробуждение из кошмара становится невозможным. Этот мир не обман, а замкнутая петля восприятия, где иллюзия перестала быть иллюзией, потому что не существует состояния «реальности», с которым её можно было бы сравнить. У Кафки сон — не временное помутнение, а новая норма бытия, состояние перманентного сбоя, в котором человек уже не спит и не бодрствует, а просто существует в режиме тревожного ожидания, не зная, что из того, что он видит, есть реальность.

От сна к симуляции

Когда в XX веке рождается компьютер, метафора сна переходит в новый вид: компьютерный код. Теперь «сновидец» — не бог и не поэт, а машина. В «Матрице» братьев Вачовски этот мотив становится буквально техническим: Платоновская пещера превращается в цифровую. Но суть остаётся прежней — мир продолжает нам сниться, а пробуждение становится актом бунта.

Иллюзорный мир и реальность

От Платона до братьев Вачовски идея Пещеры проходит в литературе разные версии своей поэтики. Сон, тень, текст, код — это разные образы одного и того же интуитивного опыта: мир кажется вторичным, словно кто-то или что-то его воображает. Органичная метафора сна и механистическая метафора симуляции говорят об одном — о сомнении в достоверности бытия, о тревоге, что реальность — не фундамент, а хрупкая поверхность, под которой скрывается нечто совершенно другое, чем то, что нам кажется.

Живучесть мифа Пещеры говорит о чем-то очень важном в человеке. Возможно, этот миф описывает постоянное свойство человеческого сознания: предпочитать видеть мир как отражение своих субъективных идей, представлений о мире, нежели видеть реальность такую, какая она есть. И лишь кино или литература могут временами напоминать нам, что мир может быть другим, чем нам кажется.

Большие вопросы: Живем ли мы в компьютерной симуляции?

 

Может ли наша Вселенная быть всего лишь компьютерной программой, результатом вычислений и кодирования, запущенных где-то на далеком сервере более развитой цивилизации?

Эта идея, звучащая как строчка из фильма «Матрица», имеет удивительно серьёзных сторонников. Философ Ник Бостром, физики и технологические визионеры вроде Илона Маска утверждают: если какая-то цивилизация способна создавать реалистичные симуляции сознательной жизни, например, в видео-играх, то вероятность того, что мы сами живём не в "игре", ничтожно мала. Мы, по их мнению, скорее всего, — лишь одна из бесконечных симуляций, компьютерная игра, в которую играет наше подключенное к "Матрице" сознание.

Механический мир

Простейшие аргументы "за" симуляцию таковы. Ньютоновская картина мира будто специально создана для программистов. Это мир строгих законов, мир, где каждое движение можно описать уравнением, где прошлое и будущее вытекают из настоящего с математической неизбежностью.
Если знать начальные условия, можно вычислить всё остальное. 

Если яблоко оторвалось от ветки, то оно обязательно упадет на землю в определенную точку, что можно запрограммировать. Симметрия, наблюдаемая везде в природе, это "оптимизационные" элементы, позволяющие "Матрице" сэкономить мощность и энергию. Ограничения скорости звука и света - это на самом деле ограничения скорости компьютерных процессов в симуляции. Неделимые элементарные частицы (атомы) - это "матричные" пиксели и т.д.

Такой космос похож на гигантский часовой механизм — или на грандиозную программу, исполняемую одной строкой "матричного" кода за другой. В этой логике человек - лишь код в машине, а Вселенная — детерминированный алгоритм, исполняемый с идеальной точностью. С этой точки зрения гипотеза симуляции выглядит не просто возможной, а даже естественной.

Трещины в коде

Технически XX век разрушил эту четкую мечту. Квантовая физика показала, что мир устроен не как механизм, а как игра вероятностей. Электрон не имеет определённого положения, пока его не измерят. Частицы могут быть связаны мгновенно, даже находясь в разных галактиках.
А некоторые события не поддаются описанию никаким алгоритмом вовсе. Сама математика доказывает, что нельзя все мировые процессы описать математикой или программированием, потому что природа мира выходит за пределы вычислимого. Даже если бы мы знали все законы Вселенной, оставались бы истины, которые невозможно «просчитать».

К таким "истинам, которые невозможно просчитать" можно отнести любовь, мораль, религиозность, жертвенность, благородство, юмор, сочувствие, ревность, ненависть, стыд, депрессию и другие человеческие чувства и поведения. Если подробно, шаг за шагом изучить поведение человека, то выяснится, что хотя логика и может иногда появляться в нашем поведении, однако она не сможет описать нас полностью.

Между кодом и вдохновением

Мир, созданный по законам Ньютона, можно было бы создать на языке программирования.  Но квантовый мир требует другого языка — языка парадокса, вероятности и тайны. Он больше похож на поэзию, чем на код. Если Ньютон подарил нам образ Бога-инженера, то квантовая физика возвращает нам Бога-художника. Мы живём не в симуляции, а в творении, где математическая строгость соседствует с необъяснимым поведением. И того и другого в жизни предостаточно. Каждый из нас каждую секунду делает свой выбор в пользу той вселенной, которая ему ближе и понятнее в данный момент: в механическую или во вдохновенную.

Важные даты: Первая советская "космическая" марка поступила в обращение (5 ноября 1957 года)

 

Строго говоря, первой советской "космической" маркой была марка из серии "Ученые нашей страны" с изображением К.Э. Циолковского (вышла в обращение 15 августа 1951 года). Именно она стоит на первом месте в каталоге Ю. Квасникова "Российская космонавтика на почтовых марках 1951-1995". Но это было до начала эпохи освоения космоса в СССР. Эпоха эта началась с запуском первого искусственного спутника Земли 4 октября 1957 года. Два дня спустя московский график Евгений Гундобин уже работал над эскизом марки о спутнике. Сама марка появилась на почте 5 ноября 1957 года. Она - на иллюстрации к этой статье. Подробнее об этой первой серии советских марок можно почитать здесь. В дальнейшем "космические" марки СССР стали одной из самых популярных тем для филателистов, отражая многие перипетии освоения космоса в стране, крайне озабоченной освоением окружающего ее пространства.

История советской "космической" марки очень любопытна. Она наглядно показывает, как СССР воспринимал космос — не как абстрактную бездну, а как поле человеческой деятельности. Тысячи марок были посвящены ракетам, спутникам, космонавтам, стартовым комплексам, эмблемам миссий, но почти не встречаются изображения самого космоса и космических явлений: затмений, далеких планет, туманностей, звёздного вещества. Космос на советских марках присутствует лишь постольку, поскольку он может быть достигнут, изучен или покорён.

Этот дисбаланс не случаен. В советской визуальной культуре космос редко понимался как самостоятельное, таинственное пространство. Он был ареной, где социалистическое государство доказывало свою способность и коллективную волю. Каждый корабль или космонавт становился светским образом иконы прогресса — утверждением того, что человеческий разум, вооружённый наукой и идеологией, способен покорить тайны Вселенной. Освоение космоса воспринималось как метафора самой истории — бесконечного восхождения вперёд, без места для божественного трепета или экзистенциального удивления.

Напротив, «космос» в метафизическом или поэтическом смысле — бесконечная, равнодушная вселенная, перед которой человеческая жизнь кажется ничтожной, — отсутствует на советских марках. Изображать вселенную как непостижимую значило бы признать предел человеческого познания, что плохо сочеталось с идеологией, основанной на вере в материальное знание и коллективное овладение природой. Там, где западный художник мог бы увидеть в звёздах символ тайны или Божественное откровение, советская марка показывала стартовую площадку, антенну радиосвязи или космонавта с поднятым в орбиту красным флагом.

Редкие исключения — марки с изображениями комет или планетных систем — имели, как правило, строго научный или юбилейный характер, а не философский или метафизический. Даже там подразумевалось присутствие человека — наблюдателя, исследователя, участника экспедиции.

Советская почтовая марка, таким образом, рассказывает не только об эпохе технологических свершений, но и о мировоззрении СССР. В ней космос существует прежде всего как цель для человека, а не как реальность, превосходящая его. Это рубеж труда, за пределы которого советская культура боялась заглянуть.

Показателен известный эпизод: после полёта Юрия Гагарина Никита Хрущёв якобы спросил его, видел ли он Бога в космосе. «Нет, конечно», — ответил Гагарин. Этот обмен стал символом советского взгляда на вселенную: её следовало покорять, а не поклоняться ей. Небо, прежде "населенное" Богом, оказалось пустым — и потому открытым для человеческого действия. 

Но мы не знаем, обрадовался или испугался бывший ученик церковно-приходской школы Хрущев ответу Гагарина...

Тесты для развлечения: Кто ты в романе Сервантеса "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанческий"?

 

Вопрос 1.

Как ты реагируешь, когда кто-то говорит, что твоя идея — бред?

A. «Тем лучше!» И сразу начинаешь ее исполнять.

B. Главное, чтобы этот бред принес хотя бы минимальную прибыль.

C. Я спокойно объясняю им, что они просто не поняли мой грандиозный замысел.

D. Ну и что! Она пришла мне в голову, и этого достаточно для ее важности.

Вопрос 2.

Что для тебя важнее?

A. Идеалы, честь, и высокие стандарты.

B. Хорошая еда и внятная зарплата.

C. Контроль и порядок.

D. Быть источником вдохновения для свершений моего близкого человека, пусть даже эти свершения произойдут на кухне.

Вопрос 3.

Твоя реакция на разочарование:

A. “Это карма!”

B. “Пойду поем.”

C. “Я же вам говорил!”

D. “Но это было все-таки красиво!…”

Вопрос 4.

Что ты думаешь о соцсетях?

A. Великолепная арена для громких и шокирующих заявлений!

B. Место, где можно подзаработать или хотя бы посмеяться.

C. Источник морального разложения, но я всё равно слежу.

D. Приятное место, особенно хорошо, когда мне ставят лайк.

Вопрос 5.

Если бы у тебя были безлимитные средства, на что бы ты их потратил(а)?

A. Организовал(а) благотворительность для защиты всех обездоленных людей от всех плохих людей.

B. Купил(а) бы себе виноградник, трактор, пару домов и сделал бы жизнь комфортной.

C. Создал(а) бы фонд по борьбе с ложными идеями и моральным разложением.

D. Пожертвовал(а) бы на искусство и на красивый памятник… можно мне самой (или самому)!

Вопрос 6

Болеешь ли ты за какую-нибудь «великую проблему» — экологию, мир во всём мире, борьбу с корпорациями и т.д.?

A. Конечно! Мир нужно срочно спасать, и кто, если не я? 

B. Я, конечно, за всё хорошее и против всего плохого, но пусть этим занимаются те, у кого есть время и деньги.

C. Я против всех этих “новых религий”. Проблемы решаются строгой дисциплиной и хорошим воспитанием.

D. Да, потому что я - та перемена, в которой нуждается этот мир.

Итог:

Больше А — Ты Дон Кихот

Ты живёшь внутри великой истории, где всё имеет смысл.

Мир не всегда тебя понимает, но ты не можешь иначе: без веры в идеалы тебе плохо.

Твоя сила — вдохновение и идейность, но тебе надо развивать критическое мышление.

Больше В — Ты Санчо Панса

Здравый смысл, чувство юмора и крепкий желудок — твои лучшие друзья.

Ты умеешь любить и верить, но не теряешь голову.

Если рядом с тобой появляется идеалист — ты его кормишь, охраняешь и иногда тихо спасаешь.

Больше С — Ты Священник или Цирюльник

Ты за порядок, разум и умеренность.

В глубине души тебе даже нравится безумие Дон Кихота — но ты должен делать вид, что борешься с ним.

Ты не герой, но без тебя герои давно бы погибли.

Ты — страж равновесия, но берегись чтобы не наскучить своим окружающим.

Больше D — Ты Дульсинея Тобосская

Ты — идея, которая придает смысл твоим близким.

Ты сам(а) почти не действуешь, но вокруг тебя всё вращается.

Твоё оружие — вдохновение, твоя сила — недостижимость.

Ты мечтаешь быть легендой, но ты уже легенда.

Большие вопросы: Почему время движется по-разному?

"А ночь такая длинная, когда ты не со мной!"

В. Маликов, "Звезда моя далекая"

Время никогда не идет равномерно: тик-так, тик-так. Оно либо сжимается, когда больно и скучно, либо убыстряется, когда весело и увлекательно. Есть моменты, когда время меняет свой ход резко. Это может случиться во время несчастного случая, когда доли секунды тянутся бесконечно. Или напротив в минуты вдохновения, когда весь мир будто растворяется в одном мгновении. Или во время глубокой медитации, когда время исчезает.

Марсель Пруст описал изменение течения времени в знаменитой сцене своего романа «По направлению к Свану». Герой опускает кусочек печенья мадленки в чай, пробует — и вдруг чувствует, как прошлое возвращается: «И в то мгновение я испытал наслаждение, не объяснимое, но столь сильное, что оно наполнило меня... Всё исчезло, и время остановилось».

За один глоток чая он проживает целую жизнь — не последовательно, а сразу, вне времени.

Психологи называют это Time Expansion Experience — опытом расширения времени. Но что на самом деле происходит в такие мгновения? Мозг меняет ритм восприятия — или душа выходит за пределы времени?

Время как функция мозга

Современная наука видит в этом работу нейронных механизмов. В экстремальных ситуациях амигдала и другие центры мозга ускоряют обработку информации — словно увеличивая частоту кадров. Тогда прошлое мгновение кажется растянутым и вспоминается как бы «покадрово».

В состоянии покоя или медитации, наоборот, активность систем, отсчитывающих время, снижается — и человек теряет ощущение хода времени совсем. С этой точки зрения, «время» - это биологический ритм, а «вечность» — это нейронный сбой в нем.

Время как форма сознания

Иммануил Кант в «Критике чистого разума» утверждал, что время — не свойство мира, а форма внутреннего созерцания. Мы не видим время — мы во времени видим всё остальное.

Когда привычное ощущение времени ломается, рушится не внешний порядок, а структура восприятия. Это не ошибка, а редкий случай, когда сознание видит само себя.

Анри Бергсон различал «время часов» и durée (дление) — длительность сознания, где прошлое и настоящее текут непрерывно, как мелодия. Пруст, кстати, был под влиянием Бергсона. Его сцена с печеньем — это не просто воспоминание, а раскрытие дления: прошлое и настоящее совпадают в одной точке внутреннего времени. Любопытно, что время внесено в название целого цикла его романов: «В поисках утраченного времени».

Прикосновение к вечности

Мистики говорили об этом иначе. Св. Августин писал: «Что есть время? Если никто меня не спрашивает, я знаю. Если же спросят — не знаю, что ответить». Для него время — не физический процесс, а состояние души: «Настоящее, которое не течёт, но стоит, — это вечность».

Николай Бердяев утверждал: «Вечность не после времени и не до времени, она иначе, чем время». «В вечности человек обретает своё истинное “я”, освобождённое от рабства хронологии».

С этой точки зрения, опыт расширения времени — не иллюзия, а касание иной реальности, где дух освобождается от линейности и вступает в пространство смысла.

Три правды об одном мгновении

Один и тот же миг можно описать по-разному:

• Нейронаука скажет: «Ваш мозг ускорил обработку информации».
• Философ скажет: «Вы вышли за пределы формы внутреннего опыта».
• Мистик скажет: «Вы прикоснулись к вечности».

И, может быть, все они правы. Это не спор объяснений, а три уровня одной тайны: телесный, умственный и духовный.

Когда время перестаёт быть временем

Каждый из нас решает сам — что это было: Сбой восприятия или вспышка истины? Иллюзия или откровение? Можно быть это химия мозга?

А можно увидеть в этом знак: что мы – часть того, для чего время — лишь тень, оболочка. Как сказал Бердяев, «вечность — это не конец времени, а его преображение в смысл».