Джон Стейнбек: Русский дневник

 

Джон Стейнбек с фотографом Робертом Капой отправляется в Советский Союз летом 1947 года сознательно занимая позицию, которую сегодня назвали бы «вне политики». Это не поза и не наивность, а выбранный метод. В момент, когда СССР в американском воображении стремительно превращается во врага, Стейнбек предлагает иной взгляд — не на государство, а на людей. Результат поездки книга «Русский дневник» задумана как рассказ о простых россиянах для простых американцев, минуя идеологические фильтры, газетные заголовки и готовые схемы.

Стейнбек сразу и предельно честно обозначает границы собственного взгляда. Он не пишет о том, чего не видел, и потому в книге нет ни ГУЛАГа, ни гонки вооружений, ни анализа политических решений. Эти темы остаются за пределами текста не потому, что они не существуют, а потому, что они недоступны его опыту. Сегодня такая позиция может показаться наивной, но именно она превращает «Русский дневник» не в сборник догадок, а в документ доверия.

При этом «слепые зоны» не делают взгляд Стейнбека пустым. Наблюдая повседневную жизнь обычных людей, он фиксирует вещи системные и по-настоящему говорящие. Его поражает всепроникающая бюрократия, бессмысленная секретность, сопровождающая даже самые обыденные действия, промышленность, которая словно существует сама по себе, почти не обслуживая интересы человека, всеобщее преклонение перед Сталиным. Эти наблюдения не оформлены у него в политический анализ, но именно в этом и заключается их сила: система проступает через мелочи, повторяющиеся неудобства, интонацию разговоров и странную нелогичность повседневной жизни.

Одной из сквозных тем книги становятся разговоры о войне — точнее, о её нежелании. Простые люди, с которыми встречается Стейнбек, снова и снова говорят одно и то же: Советский Союз не хочет новой войны. Эти слова звучат искренне и убедительно. За ними — свежая память о Великой Отечественной, разрушенные города, потерянные семьи, физическая и нравственная усталость страны. В этих голосах нет агрессии и патетики — только страх повторения пережитого.

Совсем иначе воспринимаются официальные заявления. В речах чиновников, в формулировках, в обязательных ритуальных фразах чувствуется фальшь — хотя Стейнбек и не называет её прямо. Сегодня мы знаем то, чего он знать не мог: в это же время Советский Союз лихорадочно создаёт атомную программу, строит планы экспорта революций в другие страны, а совсем скоро мир окажется втянутым в войну в Корее. Разрыв между человеческим страхом войны и фальшивыми официальными уверениями о "мире" становится, пожалуй, самым тревожным мотивом книги.

Кульминацией этого ощущения становится поездка в Сталинград. Здесь война ещё не стала прошлым: люди живут среди развалин, в полуразрушенных домах, буквально внутри катастрофы. Потрясенный Стейнбек описывает безумную девочку, обитающую на свалке, которую он видел доедающей отбросы каждый день из своего окна. Это не символ и не метафора, а прямое свидетельство того, во что война превращает человека.

В этих сценах исчезает даже тень героизации. Война у Стейнбека — не подвиг и не эпос, а травма, продолжающаяся после победы. Для людей, которых он встречает, она была не просто ужасной — она была разрушительной в самом буквальном смысле слова. И именно поэтому их слова о нежелании новой войны звучат так убедительно: они исходят не из идеологии, а из опыта, который ещё болит.

После Сталинграда «Русский дневник» уже невозможно читать как наивный путевой очерк. Всё, что Стейнбек видел и слышал раньше, собирается в одну точку. Его «внеполитический» взгляд не снимает ответственности с истории, но показывает её главный парадокс: люди, пережившие войну в её самом крайнем виде, не хотят её повторения, тогда как государственная машина словно бы только вошла во вкус...

Сегодня, зная то, чего не знал Стейнбек, легко упрекать его в доверчивости и неполноте. Но ценность «Русского дневника» не в том, что он объясняет Советский Союз, а в том, как он учит смотреть. Стейнбек отказывается говорить за людей и вместо этого даёт им слово — даже тогда, когда это слово не укладывается в привычные стереотипы.

Эта книга важна не как источник знаний о СССР конца 1940-х годов, а как напоминание о том, что за любой идеологией стоят конкретные жизни. «Русский дневник» — это история о том, как легко государства принимают судьбоносные решения, и как трудно людям потом выживать среди их последствий.

Почему Шерлок Холмс не расследовал дела древнего Египта

 

Во второй половине XIX века Лондон был одержим древним Египтом. Аристократы привозили в Лондон мумии, Британский музей расширял египетские залы, газеты писали о «проклятии фараонов», а английские археологи делали открытия века. Казалось бы, в таком мире Шерлок Холмс просто обязан был расследовать дела, связанные с египетскими древностями. Но в каноне Артура Конан Дойля — ни единого подобного сюжета.

Почему? Египетских детективных тем вокруг - хоть отбавляй! Подделки, проклятия, контрабанда, исчезновения. Египтология просто бурлит вокруг — но не у Холмса.

Контекст эпохи

Эпоха Холмса совпадает с расцветом британской египтологии. В конце 19-начале 20-го веков происходят раскопки Флиндерса Петри, Гастона Масперо, Говарда Картера, графа Карнарвона и других ученых. Лондон переполняется египетскими коллекциями, ведь каждый английский аристократ считает своим долгом чести привезти из Египта статуэтки, мумии, саркофаги и другие древности. Этим потрясающим фоном не замедлили воспользоваться такие мастера английской детективной, мистической и приключенческой прозы, как Хаггард, Лавкрафт, Агата Кристи. Но - не Конан Дойль!

Вот вероятные причины, почему Дойль держал Холмса подальше от египетских тем.

Почему?

Холмс был рационалистом, а "Египет" был по уши в мистике, в которой было сложно разобраться даже ему. Все эти проклятия фараонов, оживающие мумии, древнее магическое знание шли вразрез с прагматикой Холмса. Холмс мог низвести древний обряд дома Месгрейвов к плану по поиску сокровищ, а мистическую Собаку Баскервилей - к изощренному преступлению. Но в отношении магии Древнего Египта он был бессилен! Настоящая мистика не допускает окончательного разоблачения и остается недоказуемой. Более того, такое расследование закономерно тянула бы Холмса в сторону оккультизма, что повредило бы образу мастера дедуктивного метода — фигуры почти математической логики.

Кроме того, Дойль избегает социальных комментариев и политически опасных сюжетов, как я об этом писал в статье "Почему Шерлок Холмс не искал Джека Потрошителя". Британское управление Египтом было темой колониальной и щекотливой. Любая художественная история про Египет могла затронуть опасные, идеологически неудобные мотивы, как например, конфликт между британским законом и местными обычаями, ответственность за насилие или хищения, вопрос «кому принадлежат древности».

Сравнение с Агатой Кристи

Интересно, что там, где Дойль проявляет осторожность, Агата Кристи действует смело, уверенно и очень успешно. Она пишет много историй на египетскую тематику: «Проклятие гробницы», «Приключение в гробнице» и конечно же «Смерть на Ниле»! Её муж — археолог Макс Маллован — работал на раскопках в Месопотамии, и Кристи прекрасно чувствовала жанр “археологического детектива”. 

Кроме того, Кристи работает не с дедукцией, а с человеческими страстями, поэтому древний и богатый Египет ей отлично подходит как фон, который воспламеняет страсти героев.

Это противопоставление подчёркивает то, чего у Холмса нет и никогда не было: глубокой психологии героев, связи с Востоком, колониями, древними цивилизациями. Холмс - это не про страсти, а про холодный разум; это - не про Египет, а про Лондон.

Египетская жизнь Шерлока Холмса

Современные писатели, режиссёры и разработчики игр давно поняли, каким богатством обладает столкновение рационального детектива и экзотической археологии. Сегодня египетская тематика присутствует в романах, телесериалах, комиксах, видеоиграх. Я играл в интересную видео-игру "Шерлок Холмс: Пять египетских статуэток" - яркий пример того, что современная культура с готовностью и очень успешно заполняет лакуны, оставленные Конан Дойлем. Подобные игры уже много лет показывают, насколько эффектно Холмс смотрится среди руин храмов, артефактов и древних загадок.

Выводы

Отсутствие “египетских дел” у Холмса — это не случайность. Это аспект природы Холмса. Он - сыщик Лондона, а не сыщик колоний. Он - разоблачитель мистики, а не жертва её последствий. Он - герой городской логики, а не археологических тайн. 

Именно поэтому современная культура использует египтологические сюжеты так активно. Холмс, помещённый в контекст мистических древностей, превращается из “человека дедукции” в “человека против суеверия” — и конфликт становится острее, зрелищнее и живее.

То, чего Дойль избегал, оказалось именно тем, что сделало Холмса чрезвычайно интересным в XXI веке и, можно сказать, подарило ему новую жизнь!

Хорошие книги: Астольф де Кюстин, "Россия в 1839 году"

 

У маркиза Астольфа де Кюстина в его знаменитом тревелоге "Россия в 1839 году" есть несколько сквозных характеристик России николаевской эпохи, которые он формулирует с болезненной ясностью. 

Парадоксально, но Кюстин ехал в Россию, настроенный к ней скорее сочувственно. Во Франции он был разочарован июльской монархией и думал, что в России найдёт обновлённую, сильную, гармоничную форму консервативной власти — некую «честную монархию», которой не хватало его родине. Он ехал в Россию почти как ее потенциальный адвокат!

Но он увидел не сказочную и загадочную Россию, какую он себе представлял, а настоящую "страну рабов, страну господ" ((с) М.Ю. Лермонтов, 1841), и в результате открыл себе глаза на темную сторону монархизма и абсолютной власти, о которой даже не догадывался во Франции. Ниже я обсужу основные типичные черты жизни в николаевской России, подмеченные его внимательным взглядом. На самом деле он делает гораздо больше выводов, с которыми можно ознакомиться прочитав этот очень интересный текст. Но я ограничен размерами короткой статьи. 

А ты, читатель, делай сам выводы о том, насколько прозорливым был маркиз Астольф де Кюстин в 1839 году.

История издания

Кюстин провёл в России около двух летних месяцев 1839 года: Петербург, Москва, Нижний Новгород и несколько усадеб. Это то самое время, которое запечатлел Н.В. Гоголь в "Мертвых душах". Эти два текста хорошо перекликаются друг с другом, роман Гоголя служит подтверждением и иллюстрацией наблюдений Кюстина. Я рекомендую перечитать Гоголя и прочитать "Россию" вместе. Впечатление такое, что авторы описывали "один дом, только с разных сторон".

С самого начала путешествия Кюстина его в России сопровождали бюрократические проблемы, подозрения полиции, скрытность, слежка, высшие намёки на то, что иностранцу следует видеть Россию "правильно". Кюстин написал то, что увидел честно, со всеми не только "минусами", но и многочисленными "плюсами". Но конечно российские "спонсоры" путешествия смотрели только на плохое, и в результате надолго запретили эту книгу для публикации в России. Потом, много позже, книга вышла в царской России в сокращенном и отцензурированном виде. И лишь в 1996 году российский читатель знакомится с полностью переведённым и комментированным изданием записок де Кюстина. Вот таким долгим было путешествие этой книги к российскому читателю!

Что же он такое увидел, что не понравилось не только российским монархам, но и коммунистическим лидерам?

Везде ощущение театральности и притворства

Кюстин сразу увидел «сплошную декорацию порядка». Русские, как он пишет, научились жить так, будто каждая их фраза может быть услышана лишними ушами. все стараются выглядеть «как принято», создавая прозрачную стену между собой и жизнью. Видимость здесь важнее существа, облик — важнее содержания. Николаевская Россия существует как некий огромный театр власти, в котором каждый знает свою роль и боится сыграть ее неправильно. Столичная Россия выглядит как сцена с европейскими «декорациями благополучия» по бокам которой лежит "азиатская грязь". Кюстин часто вспоминает "потемкинские деревни" и воспринимает их как символ России.

Страх как основа общественной архитектуры

У Кюстина страх — первая эмоция, которую он замечает в России. Люди боятся говорить открыто, боятся подумать вслух, боятся выглядеть иначе, делать что-то непринятое. Страх в его описаниях не эмоциональная реакция, а "общественный клей" огромной страны, универсальный фундамент общества. Больше всего развит страх подчиненных перед начальниками, и всех - перед самодержцем.

Завеса тайны как национальный воздух

Ещё одна деталь, которую Кюстин замечает уже в первые дни, — всепроникающая завеса тайны. Он писал, что в России всё окутано полумраком умолчаний: намерений, правил, мотивов, решений. Любая бытовая мелочь — от маршрута до обеда — легко превращается в секрет, а простейшая информация передаётся шёпотом и намёками. Тайна здесь не исключение, а норма; не нарушение порядка, а механизм его существования.

Русские, по наблюдению Кюстина, живут в этой атмосфере как рыбы в воде: они не только привыкают к секретности, но и невольно участвуют в её поддержании. Каждый знает чуть больше, чем может сказать. Молчание, недосказанность, двусмысленность, осторожность становятся языком, на котором говорит вся страна. Власть скрывает свои мотивы, подданные скрывают свои мысли, и в результате вся Россия превращается в пространство, где правда постоянно скрыта от глаз, и недомолвки — основной метод коммуникации.

Для Кюстина это было одним из самых мучительных открытий: в стране, где всё завуалировано, невозможно ни доверие, ни ясность, ни простое человеческое общение. Тайна поглощает реальность, превращая жизненный опыт в постоянную игру догадок.

Бюрократия подчиняет себе все

Российская бюрократия — «вторая армия», которая парализует движение и подменяет собой государство. Законы существуют, но живут лишь в бумажном виде; реальность определяется отношениями, положением, взятками, связями, страхом, лестью. Кюстин приходит к выводу: чиновничество в николаевской России — самодостаточный могущественный организм, подавляющий живую жизнь. Любое выпадение из системы причиняет истерику среди чиновников, чаще всего не из-за смысла проблемы, а из страха нарушить заведенный порядок. Здесь вспоминается другое произведение Гоголя "Шинель", рассказывающее о трагической судьбе одного "винтика" этой бюрократической машины, который нарушил этот порядок.

Страна неподвижности, пустота и стагнация под внешним порядком

Кюстин видит страну, в которой всё застыло. Помещики погружены в старые привычки, дороги едва проходимы, жизнь течёт неспешно и сонно. Кстати, афера Чичикова с мертвыми душами возможна только в мире, который давно не обновлялся — где «мертвыми» оказываются не только души, но и общественные механизмы. 

Кюстин видит ту же неподвижность, но описывает её с тревогой: Россия, говорит он, боится движения. Любое изменение воспринимается как угроза. Страна словно сдерживает сама себя.

И Гоголь, и Кюстин поднимают общий пласт: в николаевской России неподвижность была не случайностью, а условием выживания системы. Любой прогресс и развитие в России - только иллюзия. Страна развивается, но не плавно, а только рывками, "революцией", которая сопровождаются множеством жертв и трагедий. После такого рывка страна снова начинает стагнировать, до следующего рывка. Удивительно подобное прозрение о "революции" из далекого 1839 года, когда надежнее и стабильнее России казалось не было страны на земле! 

Провинция как суть империи

Кюстин делает вывод: настоящая Россия живёт именно в провинции, а столицы — лишь искусственные фасады. Именно в глубине страны видны подлинные черты русских: артистический талант, робость, добродушие, упрямство, абсурд, амбиции "выглядеть как в Европе". Провинциальность у Кюстина — состояние нации, а не географическая характеристика. Это то, что скрывается за парадным и искусственным фасадом столиц.

Люди, исковерканные системой

В "Мертвых душах" мы видим череду гротескных, ярких, смешных образов, но никто из его персонажей — не злодей. Манилов, Коробочка, Ноздрев, Собакевич, Плюшкин — это люди, которые живут в искривлённом мире и подстраиваются под него, пока сами не становятся частью абсурда. Кюстин отмечает: трагедия русских - в невозможности быть самими собой в системе, которая очень узкая, суровая и требовательная, и которая формирует людей, не предоставляя им слишком много выбора.

Выводы

Читая Кюстина сегодня, поражаешься не только точности его наблюдений, но и странному ощущению «вневременности» его текста. Он приехал в Россию искать идеальную консервативную монархию, но увидел неискреннюю, косную, напуганную страну, которая существует под постоянной завесой тайны. Его выводы рождались не из злобы, а из наблюдения разрыва между ожиданием и реальностью. Кюстин признается, что он "раскрывает ложь, где бы ее не увидел", и в России все, что он увидел, оказалось грандиозной ложью.

Сравнение с Гоголем лишь усиливает общее впечатление: оба автора, не сговариваясь, увидели тот же механизм — империю, построенную на неподвижности и бюрократии, где люди не столько живут, сколько играют предписанные роли. И если Гоголь выразил это художественно, через гротеск и смех, то Кюстин — аналитически и беспощадно.

Главный же итог его путешествия на мой взгляд — простая, но важная мысль: тип политической власти неизбежно формирует человеческие характеры, живущие при этой власти. Когда страх становится нормой, а фасад важнее содержания, общество неизбежно начинает существовать в режиме самоограничения и внутреннего паралича. Люди в такой системе не становятся хуже — они становятся другими. И это, пожалуй, то, что больше всего потрясло Кюстина.

Текст "России в 1839 году" стал не просто путевыми заметками, но своеобразным предупреждением о том, что суть власти можно увидеть не по парадам и фасадам, а по тому, какие люди в ней вырастают.

Загадки: Почему Шерлока Холмса нет на советских марках?

 

Британская марка о Шерлоке Холмсе

Одним из парадоксов поздне-советской культуры является отсутствие Шерлока Холмса на советских почтовых марках. Казалось бы, в 1970–1980-е годы этот английский детектив был одним из самых популярных литературных и экранных персонажей: многотомные издания Конан Дойля расходились огромными тиражами, сериал Игоря Масленникова с Василием Ливановым стал культовым, фразы Холмса и Ватсона мгновенно переходили в категорию народных цитат, ну а про анекдоты про Шерлока Холмса и доктора Ватсона и говорить нечего. Холмс был везде — на экране, в книжных витринах, в разговорах.

Его только не было на советских марках. Почему?

Вряд ли советские филателисты об этом «не думали». Я думаю, что почтовая марка в СССР была не бытовой мелочью, а идеологическим знаком, миниатюрным высказыванием государства, если хотите, памятником! Через неё советская власть показывала не то, что любят люди, а то, что должно быть предметом государственной гордости. И в эту систему координат Шерлок Холмс просто не вписывался.

Идеология в почтовых отделениях

Советская филателия была строго выверенным пространством. На марках появлялись революционеры и партийные деятели, классики отечественной и мировой литературы, учёные, полководцы, космонавты, сцены труда, спорта, борьбы за мир и т.д. Из западных писателей допускались только те, кто вписывался в советский весьма жесткий и консервативный литературный канон: Гюго, Сервантес, Бальзак. Иногда — романтические образы вроде Дон Кихота или Робин Гуда.

Но детектив как жанр — тем более западный — оставался вне поля официальной репрезентации. На марках почти не появлялись герои криминальных историй вообще, даже полностью советские. Например, мы не видим марок, посвященных народным героям Жеглову и Шарапову, или их создателям братьям Вайнерам.

Причина проста: детектив означает преступление. А в идеальном коммунистическом обществе преступления — явление временное, переходное, чуждое, которое не стоит «увековечивать» на официальном государственном знаке.

Частный сыщик — идеологически опасная фигура

Шерлок Холмс — не просто гениальный детектив. Он частный детектив. Все его ключевые качества — самостоятельность, индивидуализм, недоверие к полиции и способность решать задачи лучше государства — в СССР вызывали неприятие. Советская система строилась на принципе: преступления раскрывает милиция, справедливость обеспечивает государство. Частный сыск же это буржуазный атавизм и инструмент загнивающих капиталистических отношений.

А Холмс в своей лондонской квартире на Бейкер-стрит — это воплощение независимости. Он — человек, действующий вне системы, над системой, иногда даже вопреки системе. Его мир — мир частной инициативы, личной ответственности и свободного интеллектуального поиска. Такой образ был любим миллионами читателей — но совершенно невозможен на идеологической эмблеме государства.

Почему на экране Холмс был разрешён, а на марках — нет

Здесь возникает закономерный вопрос: а как же советский сериал Масленникова? Он же был официально признан, отмечен международными наградами!

Дело в том, что экранный Холмс был «осовечен». Он не совсем такой как у Конан Дойля. "Советский" Холмс стал мягче, благороднее, человечнее, ближе к образу интеллигента, почти учёного, оторванным от грязи и социальной жестокости викторианского Лондона. В советском прочтении исчезла тёмная сторона капитализма, исчезла социальная нищета лондонского Ист-Энда, растворилась тема коррупции полиции. Сериал превратился в историю о крепкой мужской дружбе, логике, наблюдательности  — качествах, вполне совместимых с идеологией позднего СССР.

Но марка — не сериал. На марке нет возможности «смягчить» контекст. Она представляет персонажа как он есть — и Шерлок Холмс оставался бы на ней фигурой частного, свободного разума, не связанного с государством. Такой герой на советской марке был немыслим.

Говорящее отсутствие

И всё же интересно: отсутствие Холмса на советских марках чувствуется иногда почти физически. Это именно то молчание, которое говорит громче присутствия.

Миллионы советских читателей знали, кто такой Шерлок Холмс. Он был частью их детства и юности, частью их культурного опыта, их телевизионных вечеров. Но государственная память решила сделать вид, что его нет. Так в советской филателии образовалось странное «пустое место» — невидимое, но значимое.

У Холмса не оказалось возможности войти в официальный советский пантеон, где были ученые, революционеры, писатели. Он жил рядом — в сердцах, на экране, на книжных страницах — но не на государственном знаке, который требовал совсем иных смыслов и других героев. Если хотите, он был олицетворением "другой" жизни советского человека, подобно тому, как этот человек жил на кухне после партийного собрания.

Филателисты-любители шерлокианы, которых много по всему миру, удовлетворяют свой неисчерпаемый интерес к этой теме за счет марок других стран, конечно, в первую очередь британских. Я видел целые книги посвященные шерлокиане в марках! Так что Шерлок Холмс, доктор Ватсон и их создатель Конан Дойль всегда жили на марках мира. Их отсутствие на марках СССР говорит о том, что "официальными" героями в СССР они не стали. И возможно, это и к лучшему, потому что Шерлок Холмс - олицетворение внесистемного гения своего дела.

Важные даты: Три года со дня первой публикации ИИ в открытом доступе (ноябрь 2022)

 

В ноябре 2022 года без особой помпы в Интернете был впервые обнародован новый онлайновый инструмент продуктивности - нейросеть ЧатДжиПиТи. Всего лишь за три года разработчик этой нейросети компания ОпенЭйАй достигла стоимости в сотни миллиардов долларов, количества подписчиков, сопоставимого с количеством подписчиков популярнейшего стримингового сервиса Нетфликс, и просто значительно поменяла наш мир. Вот как за эти три года нейросети поменяли наш мир.

Снизился «порог входа» в творчество

Там, где раньше была белая страница и страх ошибиться, теперь можно начать с черновика, подсказки, наброска. Из-за этого стали писать те, кто никогда не писал. Рифмовать те, кто боялся поэзии. Браться за книги те, кто думал, что не умеют излагать мысли. Мир стал немного более творческим и разнообразным.

ИИ ускорил обучение и сделал его доступнее

Сложные темы — от квантовой физики до богословия — перестали быть «закрытыми клубами». В любой момент человек может спросить, «объясни мне это проще», и получить значимый диалог, а не стену непонимания. Это особенно сильно изменило возможности людей без формального образования или с ограниченным доступом к учебным ресурсам.

ИИ стал инструментом для маленьких команд и одиночек

То, что раньше требовало целых команд специалистов — редакторов, юристов, программистов, дизайнеров, аналитиков — теперь может сделать один человек с помощью ИИ. За три года малый бизнес, стартапы и творческие проекты стали гораздо более самостоятельными, их количество значительно выросло.

ИИ уменьшил одиночество

ИИ не заменит человека, но он может предоставить пространство, где можно проговорить мысли, нащупать смысл, найти формулировку тому, что наболело в сердце. Многие заметили, что разговор с ИИ помогает увидеть себя чуть яснее.

ИИ сделал технологии менее пугающими

ИИ перестал быть чем-то абстрактным и «монструозным». Он стал инструментом, компаньоном, средством выражения. Страх перед инновациями уменьшися и это сделало будущее чуть менее тревожным.

ИИ помогает миллионам людей работать быстрее

В компаниях уменьшились часы рутины — отчёты, сводки, черновики, оформление. Люди стали тратить больше времени на осознанную часть работы, а не на механическую.

ИИ создал новую культуру взаимодействия с текстом и изображением

Мы перестали мыслить «идеальным финалом». Мы начали мыслить диалогом, версией, наброском, улучшением — и этот подход распространился далеко за пределы работы с ИИ. Культура работы с текстом, изображением стала гибче, живее, человеческой.

ИИ помог совершить новые открытия

ИИ часто выступает не как полноценный «автор» открытия, а как ускоритель, инструмент, расширитель человеческих возможностей: он увеличивает скорость экспериментов, помогает анализировать большие данные и находить связи, которые сложно заметить вручную. ИИ помогает обнаруживать патологии на ранних стадиях — например, анализируя снимки или биомаркеры. Благодаря ИИ меняется подход к открытию лекарств: генеративные модели способны искать и предлагать молекулы-кандидаты, быстрее выявлять “мишени” для терапии. ИИ активно используется для поиска новых материалов — например, тех, которые могут пригодиться для батарей, устойчивых к нагрузкам, для более эффективной энергетики и т. д.

ИИ сломал языковые барьеры

ИИ за последние годы радикально изменил природу межъязыкового общения, практически стерев границы, которые веками разделяли культуры. Мощные нейросетевые переводчики научились распознавать контекст, интонацию и смысл, а не только отдельные слова, благодаря чему перевод перестал быть механической подстановкой и превратился в живой, гибкий диалог между языками. Теперь любому человеку — вне зависимости от уровня владения иностранным языком — доступны точные переводы текстов, разговоров и аудио в реальном времени. Это не просто удобство; это новый уровень глобальной доступности знаний, науки, культуры и делового общения. Миллионы людей получили возможность учиться, работать и сотрудничать без страха ошибиться или быть непонятыми, а культурные и лингвистические барьеры, казавшиеся вечными, стали частью прошлого.

Вывод

За три года ИИ перестал быть экспериментальной площадкой и стал неотъемлемой частью человеческой повседневности. Он вошёл в творчество, образование, бизнес, науку, медицину, коммуникацию — и на каждом из этих участков убрал привычные барьеры: страх ошибки, ограниченность знаний, дефицит ресурсов, одиночество, языковые стены. Важнее всего то, что ИИ не заменил человека, а усилил его способность мыслить, создавать, сотрудничать и понимать других. Его появление стало не технологической сенсацией, а культурным сдвигом: мы живём в мире, где доступ к идеям, словам и возможностям стал значительно лучше, чем когда-либо. И если первые три года показали, как много ИИ может сделать, то следующие покажут, как много может сделать человек при помощи ИИ.

События: Концерт тайваньского дуэта "TwoSet Violin"

 

Концерт тайваньского дуэта "TwoSet Violin" порадовал живой атмосферой стенд-ап комедии, высоким музыкальным профессионализмом участников дуэта, приятной музыкой и симпатичной мне аудиторией. Он показал, что у классической музыки есть большое и интересное будущее в 21 веке.

"TwoSet Violin" очень популярны в Ютьюбе, где они ведут видео-канал. Их тема - популяризация классической музыки среди молодежи, их послание - классическая музыка имеет смысл сегодня, в ней много чего интересного и ей стоит заниматься современной молодежи. Немалую роль они также отводят "развенчиванию мифов" о классической музыке и ее исполнении, рассказывая о "закулисье" работы профессиональных музыкантов, об их отношении к популярным произведениям (часто отрицательном), о том, как шоу может преобладать над качеством или сложностью исполнения (слишком драматическое исполнение простых технически мелодий) и т.д. Они делают классическую музыку доступной и понятной для молодежи, не забывая при этом ее развлекать.

Шоу "Sacrilegious games", которое я видел, содержит все эти послания. Идея шоу - похожее на видео-игру прохождение дуэтом онлайновых "челленджей", музыкальных вызовов, которые усложняются с каждым новым "уровнем". Например, один вызов звучал так: Современная аудитория требует не только мастерства, но и шоу. Вам предстоит сыграть Первый скрипичный концерт И.С.Баха крутя при этом обручи. И ведь сыграли неплохо! Так родилась фотография, иллюстрирующая эту статью. 

"TwoSet Violin" имеют полное право смеяться и даже немного издеваться над современной индустрией исполнения классической музыки (отсюда название тура, поскольку слово "sacrilegious" означает "кощунственный"). Они сами великолепные музыканты, что они многократно доказывали во время концерта. Например, один из "продвинутых" вызовов потребовал от каждого из них сыграть одно из пяти произведений, за которое проголосует публика своими криками поддержки. Сыграть его было необходимо естественно без нот, потому что никогда не знаешь, за кого проголосует публика. Что каждый из них с блеском проделал, сыграв не самые известные или простые произведения.

Приятна мне была и публика на концерте, в основном молодежь, скорее всего студенты музыкального факультета местного университета. Публика была живая и веселая, очень позитивная.

И, пожалуй, главное впечатление вечера — чувство, что классическая музыка в XXI веке не только жива, но и умеет говорить на новом языке, оставаясь при этом самой собой. «TwoSet Violin» показывают, что для современной аудитории важно не выстраивать искусственные барьеры, не превращать музыку в пыльный музейный экспонат, а приглашать слушателя в живой, подвижный, смешной, иногда дерзкий диалог.

В их шоу нет ни капли снисхождения к зрителю — наоборот, они обращаются к нему как к равному партнёру: смеются вместе, играют вместе, соревнуются, объясняют, делятся, показывают. Они доказывают, что блестящая техника не обязана быть сухой, а юмор — поверхностным. Можно шутить о собственном ремесле и при этом относиться к нему предельно серьёзно. Можно играть Баха, одновременно крутя обруч, и всё равно заставлять слушателя внимать каждой ноте.

Когда я выходил из зала, меня не покидало ощущение редкой гармонии: будто на два часа традиция и современность, академический профессионализм и интернет-культура, классика и ирония нашли общий язык. И если именно так сегодня молодежь приходит к классической музыке — смеясь, удивляясь, пробуя, ошибаясь, восхищаясь, — то у этого искусства впереди прекрасное будущее.

Правило жизни: Пишите бумажные письма!

 

Это правило жизни, на первый взгляд простое и даже «старомодное», на самом деле скрывает глубину. Вот несколько аспектов, почему оно важно:

Личное внимание. Когда вы пишете открытку или письмо от руки, вы проявляете внимание к конкретному человеку. Это не просто «отметка» в соцсетях или смс — вы тратите время и энергию, чтобы создать что-то уникальное. Люди это чувствуют. Хорошая практика - посылать открытки друзьям или родне из тех новых мест, которые вы посещаете на отдыхе или по делам.

Эмоциональная ценность. Письмо или открытка — это физический объект, который можно хранить, перечитывать. Такой «след» вашей заботы и дружбы гораздо сильнее, чем цифровое сообщение, которое легко потерять в потоке уведомлений.

Развитие отношений. Регулярная переписка укрепляет дружбу, даже если вы находитесь далеко друг от друга. Она создаёт ритм общения, дает возможность глубже делиться мыслями, чем быстрые чаты.

Рефлексия и внимание к себе. Когда вы садитесь писать от руки, вы как бы замедляетесь. Это момент, чтобы обдумать свои чувства, выбрать слова, выразить их красиво. В этом есть некоторая терапевтическая ценность.

Творческий аспект. Письмо или открытка — это маленький арт-проект: можно оформить конверт в стиле мейл-арт, выбрать красивую бумагу, рисунок, почерк, вложить маленький сувенир внутьи. Это развивает эстетическое восприятие и делает общение радостным.

Противоядиe против цифровой суеты. В мире бесконечных уведомлений, лайков и репостов такое правило помогает сохранять человеческое измерение общения. Оно напоминает: дружба — это не только лайк, но и конкретное усилие, реальное вложение.

Размышления: Советские марки о марках

 

Есть в филателии такая тема — «марки о марках». На таких марках изображены другие марки, конверты, почтовые штемпели, почтальоны, почтовые машины и даже коллекционеры за своим занятием. В этом есть нечто парадоксальное: почтовая миниатюра, изначально предназначенная для обозначения оплаты пересылки, вдруг начинает осмыслять саму себя.

Первая в мире марка — британская «Пенни Блэк», выпущенная в мае 1840 года, положила начало не только почтовой реформе, но и целой культурной эпохе. Уже спустя десятилетия марки стали предметом коллекционирования, а потом — темой для самих марок. С тех пор почти каждое государство, имевшее развитую почтовую службу, хотя бы раз выпускало марку о марке — будь то к юбилею, к филателистической выставке или просто как знак уважения к собственному почтовому прошлому.

В СССР эта тема получила интересное развитие. Советские марки, посвящённые почте, филателии и международным выставкам, были не просто сувенирами — они выражали веру в коммуникацию как в форму братства народов. Марка становилась символом связи, знания, движения вперёд. 

По теме "марки о марках" в СССР появляются такие выпуски: 

1955: «100 лет почтовой марке России» — впервые появляется изображение самой первой русской марки 1857 года.

1956: серия «История транспорта» — марка с почтовым дилижансом.

1957: серия к ВСФВ–57 (Всесоюзная филателистическая выставка в Москве).

1963: «Почтовый транспорт» — самолёт, поезд, автомобиль, корабль, почтальон.

1977: «Почта СССР. 60 лет» — современный взгляд на развитие средств связи.

1990 год — “150 лет первой почтовой марки мира (‘Penny Black’, 1840–1990)”

«Марки о марках» — это не только особая тема филателии, но и память культуры о самой себе. Они напоминают, что даже в эпоху электронной почты и соцсетей существует обычная почта с почтамтами, марками, конвертами, открытками, посылками, почтальонами. И как же приятно найти в почтовом ящике "живую" открытку с маркой или, что еще лучше, письмо от старых знакомых!

Важные даты: Поражение Белого движения в России (13-16 ноября 1920 года)

 

Белое движение проиграло в Гражданской войне в России (1917-1920 гг) не столько на полях сражений фактически, покинув Крым на кораблях в ноябре 1920 года. Оно проиграло в борьбе за умы и сердца русского народа. Оно оказалось движением прошлого, пытавшимся восстановить старый порядок в обществе, которое уже изменилось. Большевики, несмотря на жестокость и утопизм, сумели выразить дух времени — энергию разрушения и стремление к новому миру.

Белое движение оставалось внутренне разорванным и не способным обратиться к народу понятным языком. Особенно разрушительным оказалось противостояние между монархистами и сторонниками Учредительного собрания. Первые мечтали о возвращении царя и старого порядка, что вызывало у крестьян страх: они видели в этом угрозу потерять землю, едва обретённую после революции. Вторые говорили о восстановлении демократических институтов, но эти идеи казались крестьянам отвлечёнными и чуждыми. В итоге Белые не нашли ни единой цели, ни общего языка с народом, и это предопределило их поражение не только в умах, но и на фронтах.

Большевики же предложили простую и эмоционально понятную программу — «Землю крестьянам, фабрики рабочим, мир народам». В отличие от расплывчатых обещаний Белых, эти лозунги обращались к самым насущным потребностям общества, измотанного войной и нуждой. Крестьяне видели в них гарант сохранения земли, рабочие — надежду на справедливость, солдаты — конец бессмысленной бойне. Большевики умело соединили социальные ожидания с революционным романтизмом: они не просто предлагали реформы, а обещали новый мир, где народ впервые станет хозяином своей судьбы.

Но, как показала история, эти большевистские обещания оказались прежде всего инструментом пропаганды. Землю вскоре отняли в пользу коллективных хозяйств, фабрики перешли под контроль партийной номенклатуры, а «мир народам» сменился нескончаемой тиранией и войнами. Не случайно позже в СССР в народе иронично расшифровывали аббревиатуру КПСС как «Крепостное право Советского Союза» — напоминая, что под лозунгами освобождения родился новый, только иначе устроенный тип несвободы.

Большие вопросы: Жизнь: это идея или реальность?

 

Тема жизни, как компьютерной симуляции, которую я обсудил в предыдущем посте, нуждается на мой взгляд в литературной перспективе. А то кто-то может подумать, что братья Вачовски взяли и придумали потрясающую идею для своего культового фильма "Матрица". Они действительно собрали и прекрасно визуализировали многие важные части этой идеи, но сама идея жизни как симуляции - одна из самых древних человеческих идей.

Идея того, что мир может быть не тем, чем кажется, сопровождает человечество с самого начала мышления. Она переживает века, меняя язык и форму: от мифа к философии, от поэзии к кибернетике. Сегодня мы говорим о «компьютерной симуляции», но раньше говорили просто: жизнь это тень или сон.

Платоновская тень

В «Государстве» Платон описывает аллегорию пещеры: люди прикованы к стене и видят лишь отражения и тени предметов, проходящих за их спинами. Для них это и есть реальность. Эта сцена — первая философская драма о виртуальности нашего мира. Мир оказывается не самодостаточным, а вторичным, зависимым от невидимого источника. Пещера Платона — это протоматрица, а философ — первый «Нео», осознающий жизнь как иллюзию, и пытающийся рассказать об этом всем остальным узникам пещеры.

Эдгар По и трагедия сознания

Романтики XIX века сделали этот мотив личным. У Эдгара По жизнь становится сном. В стихотворении «Сон во сне» он произносит почти математическую формулу иллюзии:

Всё, что зрится, мнится мне.

Всё есть только сон во сне.

Мир для По — не отражение идей, а психическое состояние, созданное восприятием. И чем сильнее субъект стремится удержать реальность, тем быстрее она рассыпается, как песок между пальцами.

Космический сон Лавкрафта

XX век делает шаг в бездну. У Говарда Лавкрафта в "Зове Ктулху" мир — не сон человека, а сон чудовищного сознания, спящего за пределами времени. Мы существуем лишь пока «Ктулху спит». Здесь идея сна превращается в космическую версию симуляции: мир поддерживается воображением, которое не наше и совершенно безразлично к нам, а его пробуждение означает наше исчезновение. Здесь мы не творцы сна, а его побочные продукты.

Кафка и нескончаемый сон

У Франца Кафки мотив сна достигает парадоксального предела — сна без пробуждения. Его герои существуют в пространствах, где логика сна полностью заменила логику реальности: события следуют из абсурда, словно мир управляется не законами, а бредом. В «Процессе» и «Замке» герой блуждает по лабиринтам, которые бесконечно откладывают смысл, как будто само пробуждение из кошмара становится невозможным. Этот мир не обман, а замкнутая петля восприятия, где иллюзия перестала быть иллюзией, потому что не существует состояния «реальности», с которым её можно было бы сравнить. У Кафки сон — не временное помутнение, а новая норма бытия, состояние перманентного сбоя, в котором человек уже не спит и не бодрствует, а просто существует в режиме тревожного ожидания, не зная, что из того, что он видит, есть реальность.

От сна к симуляции

Когда в XX веке рождается компьютер, метафора сна переходит в новый вид: компьютерный код. Теперь «сновидец» — не бог и не поэт, а машина. В «Матрице» братьев Вачовски этот мотив становится буквально техническим: Платоновская пещера превращается в цифровую. Но суть остаётся прежней — мир продолжает нам сниться, а пробуждение становится актом бунта.

Иллюзорный мир и реальность

От Платона до братьев Вачовски идея Пещеры проходит в литературе разные версии своей поэтики. Сон, тень, текст, код — это разные образы одного и того же интуитивного опыта: мир кажется вторичным, словно кто-то или что-то его воображает. Органичная метафора сна и механистическая метафора симуляции говорят об одном — о сомнении в достоверности бытия, о тревоге, что реальность — не фундамент, а хрупкая поверхность, под которой скрывается нечто совершенно другое, чем то, что нам кажется.

Живучесть мифа Пещеры говорит о чем-то очень важном в человеке. Возможно, этот миф описывает постоянное свойство человеческого сознания: предпочитать видеть мир как отражение своих субъективных идей, представлений о мире, нежели видеть реальность такую, какая она есть. И лишь кино или литература могут временами напоминать нам, что мир может быть другим, чем нам кажется.

Большие вопросы: Живем ли мы в компьютерной симуляции?

 

Может ли наша Вселенная быть всего лишь компьютерной программой, результатом вычислений и кодирования, запущенных где-то на далеком сервере более развитой цивилизации?

Эта идея, звучащая как строчка из фильма «Матрица», имеет удивительно серьёзных сторонников. Философ Ник Бостром, физики и технологические визионеры вроде Илона Маска утверждают: если какая-то цивилизация способна создавать реалистичные симуляции сознательной жизни, например, в видео-играх, то вероятность того, что мы сами живём не в "игре", ничтожно мала. Мы, по их мнению, скорее всего, — лишь одна из бесконечных симуляций, компьютерная игра, в которую играет наше подключенное к "Матрице" сознание.

Механический мир

Простейшие аргументы "за" симуляцию таковы. Ньютоновская картина мира будто специально создана для программистов. Это мир строгих законов, мир, где каждое движение можно описать уравнением, где прошлое и будущее вытекают из настоящего с математической неизбежностью.
Если знать начальные условия, можно вычислить всё остальное. 

Если яблоко оторвалось от ветки, то оно обязательно упадет на землю в определенную точку, что можно запрограммировать. Симметрия, наблюдаемая везде в природе, это "оптимизационные" элементы, позволяющие "Матрице" сэкономить мощность и энергию. Ограничения скорости звука и света - это на самом деле ограничения скорости компьютерных процессов в симуляции. Неделимые элементарные частицы (атомы) - это "матричные" пиксели и т.д.

Такой космос похож на гигантский часовой механизм — или на грандиозную программу, исполняемую одной строкой "матричного" кода за другой. В этой логике человек - лишь код в машине, а Вселенная — детерминированный алгоритм, исполняемый с идеальной точностью. С этой точки зрения гипотеза симуляции выглядит не просто возможной, а даже естественной.

Трещины в коде

Технически XX век разрушил эту четкую мечту. Квантовая физика показала, что мир устроен не как механизм, а как игра вероятностей. Электрон не имеет определённого положения, пока его не измерят. Частицы могут быть связаны мгновенно, даже находясь в разных галактиках.
А некоторые события не поддаются описанию никаким алгоритмом вовсе. Сама математика доказывает, что нельзя все мировые процессы описать математикой или программированием, потому что природа мира выходит за пределы вычислимого. Даже если бы мы знали все законы Вселенной, оставались бы истины, которые невозможно «просчитать».

К таким "истинам, которые невозможно просчитать" можно отнести любовь, мораль, религиозность, жертвенность, благородство, юмор, сочувствие, ревность, ненависть, стыд, депрессию и другие человеческие чувства и поведения. Если подробно, шаг за шагом изучить поведение человека, то выяснится, что хотя логика и может иногда появляться в нашем поведении, однако она не сможет описать нас полностью.

Между кодом и вдохновением

Мир, созданный по законам Ньютона, можно было бы создать на языке программирования.  Но квантовый мир требует другого языка — языка парадокса, вероятности и тайны. Он больше похож на поэзию, чем на код. Если Ньютон подарил нам образ Бога-инженера, то квантовая физика возвращает нам Бога-художника. Мы живём не в симуляции, а в творении, где математическая строгость соседствует с необъяснимым поведением. И того и другого в жизни предостаточно. Каждый из нас каждую секунду делает свой выбор в пользу той вселенной, которая ему ближе и понятнее в данный момент: в механическую или во вдохновенную.

Важные даты: Первая советская "космическая" марка поступила в обращение (5 ноября 1957 года)

 

Строго говоря, первой советской "космической" маркой была марка из серии "Ученые нашей страны" с изображением К.Э. Циолковского (вышла в обращение 15 августа 1951 года). Именно она стоит на первом месте в каталоге Ю. Квасникова "Российская космонавтика на почтовых марках 1951-1995". Но это было до начала эпохи освоения космоса в СССР. Эпоха эта началась с запуском первого искусственного спутника Земли 4 октября 1957 года. Два дня спустя московский график Евгений Гундобин уже работал над эскизом марки о спутнике. Сама марка появилась на почте 5 ноября 1957 года. Она - на иллюстрации к этой статье. Подробнее об этой первой серии советских марок можно почитать здесь. В дальнейшем "космические" марки СССР стали одной из самых популярных тем для филателистов, отражая многие перипетии освоения космоса в стране, крайне озабоченной освоением окружающего ее пространства.

История советской "космической" марки очень любопытна. Она наглядно показывает, как СССР воспринимал космос — не как абстрактную бездну, а как поле человеческой деятельности. Тысячи марок были посвящены ракетам, спутникам, космонавтам, стартовым комплексам, эмблемам миссий, но почти не встречаются изображения самого космоса и космических явлений: затмений, далеких планет, туманностей, звёздного вещества. Космос на советских марках присутствует лишь постольку, поскольку он может быть достигнут, изучен или покорён.

Этот дисбаланс не случаен. В советской визуальной культуре космос редко понимался как самостоятельное, таинственное пространство. Он был ареной, где социалистическое государство доказывало свою способность и коллективную волю. Каждый корабль или космонавт становился светским образом иконы прогресса — утверждением того, что человеческий разум, вооружённый наукой и идеологией, способен покорить тайны Вселенной. Освоение космоса воспринималось как метафора самой истории — бесконечного восхождения вперёд, без места для божественного трепета или экзистенциального удивления.

Напротив, «космос» в метафизическом или поэтическом смысле — бесконечная, равнодушная вселенная, перед которой человеческая жизнь кажется ничтожной, — отсутствует на советских марках. Изображать вселенную как непостижимую значило бы признать предел человеческого познания, что плохо сочеталось с идеологией, основанной на вере в материальное знание и коллективное овладение природой. Там, где западный художник мог бы увидеть в звёздах символ тайны или Божественное откровение, советская марка показывала стартовую площадку, антенну радиосвязи или космонавта с поднятым в орбиту красным флагом.

Редкие исключения — марки с изображениями комет или планетных систем — имели, как правило, строго научный или юбилейный характер, а не философский или метафизический. Даже там подразумевалось присутствие человека — наблюдателя, исследователя, участника экспедиции.

Советская почтовая марка, таким образом, рассказывает не только об эпохе технологических свершений, но и о мировоззрении СССР. В ней космос существует прежде всего как цель для человека, а не как реальность, превосходящая его. Это рубеж труда, за пределы которого советская культура боялась заглянуть.

Показателен известный эпизод: после полёта Юрия Гагарина Никита Хрущёв якобы спросил его, видел ли он Бога в космосе. «Нет, конечно», — ответил Гагарин. Этот обмен стал символом советского взгляда на вселенную: её следовало покорять, а не поклоняться ей. Небо, прежде "населенное" Богом, оказалось пустым — и потому открытым для человеческого действия. 

Но мы не знаем, обрадовался или испугался бывший ученик церковно-приходской школы Хрущев ответу Гагарина...

Тесты для развлечения: Кто ты в романе Сервантеса "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанческий"?

 

Вопрос 1.

Как ты реагируешь, когда кто-то говорит, что твоя идея — бред?

A. «Тем лучше!» И сразу начинаешь ее исполнять.

B. Главное, чтобы этот бред принес хотя бы минимальную прибыль.

C. Я спокойно объясняю им, что они просто не поняли мой грандиозный замысел.

D. Ну и что! Она пришла мне в голову, и этого достаточно для ее важности.

Вопрос 2.

Что для тебя важнее?

A. Идеалы, честь, и высокие стандарты.

B. Хорошая еда и внятная зарплата.

C. Контроль и порядок.

D. Быть источником вдохновения для свершений моего близкого человека, пусть даже эти свершения произойдут на кухне.

Вопрос 3.

Твоя реакция на разочарование:

A. “Это карма!”

B. “Пойду поем.”

C. “Я же вам говорил!”

D. “Но это было все-таки красиво!…”

Вопрос 4.

Что ты думаешь о соцсетях?

A. Великолепная арена для громких и шокирующих заявлений!

B. Место, где можно подзаработать или хотя бы посмеяться.

C. Источник морального разложения, но я всё равно слежу.

D. Приятное место, особенно хорошо, когда мне ставят лайк.

Вопрос 5.

Если бы у тебя были безлимитные средства, на что бы ты их потратил(а)?

A. Организовал(а) благотворительность для защиты всех обездоленных людей от всех плохих людей.

B. Купил(а) бы себе виноградник, трактор, пару домов и сделал бы жизнь комфортной.

C. Создал(а) бы фонд по борьбе с ложными идеями и моральным разложением.

D. Пожертвовал(а) бы на искусство и на красивый памятник… можно мне самой (или самому)!

Вопрос 6

Болеешь ли ты за какую-нибудь «великую проблему» — экологию, мир во всём мире, борьбу с корпорациями и т.д.?

A. Конечно! Мир нужно срочно спасать, и кто, если не я? 

B. Я, конечно, за всё хорошее и против всего плохого, но пусть этим занимаются те, у кого есть время и деньги.

C. Я против всех этих “новых религий”. Проблемы решаются строгой дисциплиной и хорошим воспитанием.

D. Да, потому что я - та перемена, в которой нуждается этот мир.

Итог:

Больше А — Ты Дон Кихот

Ты живёшь внутри великой истории, где всё имеет смысл.

Мир не всегда тебя понимает, но ты не можешь иначе: без веры в идеалы тебе плохо.

Твоя сила — вдохновение и идейность, но тебе надо развивать критическое мышление.

Больше В — Ты Санчо Панса

Здравый смысл, чувство юмора и крепкий желудок — твои лучшие друзья.

Ты умеешь любить и верить, но не теряешь голову.

Если рядом с тобой появляется идеалист — ты его кормишь, охраняешь и иногда тихо спасаешь.

Больше С — Ты Священник или Цирюльник

Ты за порядок, разум и умеренность.

В глубине души тебе даже нравится безумие Дон Кихота — но ты должен делать вид, что борешься с ним.

Ты не герой, но без тебя герои давно бы погибли.

Ты — страж равновесия, но берегись чтобы не наскучить своим окружающим.

Больше D — Ты Дульсинея Тобосская

Ты — идея, которая придает смысл твоим близким.

Ты сам(а) почти не действуешь, но вокруг тебя всё вращается.

Твоё оружие — вдохновение, твоя сила — недостижимость.

Ты мечтаешь быть легендой, но ты уже легенда.

Большие вопросы: Почему время движется по-разному?

"А ночь такая длинная, когда ты не со мной!"

В. Маликов, "Звезда моя далекая"

Время никогда не идет равномерно: тик-так, тик-так. Оно либо сжимается, когда больно и скучно, либо убыстряется, когда весело и увлекательно. Есть моменты, когда время меняет свой ход резко. Это может случиться во время несчастного случая, когда доли секунды тянутся бесконечно. Или напротив в минуты вдохновения, когда весь мир будто растворяется в одном мгновении. Или во время глубокой медитации, когда время исчезает.

Марсель Пруст описал изменение течения времени в знаменитой сцене своего романа «По направлению к Свану». Герой опускает кусочек печенья мадленки в чай, пробует — и вдруг чувствует, как прошлое возвращается: «И в то мгновение я испытал наслаждение, не объяснимое, но столь сильное, что оно наполнило меня... Всё исчезло, и время остановилось».

За один глоток чая он проживает целую жизнь — не последовательно, а сразу, вне времени.

Психологи называют это Time Expansion Experience — опытом расширения времени. Но что на самом деле происходит в такие мгновения? Мозг меняет ритм восприятия — или душа выходит за пределы времени?

Время как функция мозга

Современная наука видит в этом работу нейронных механизмов. В экстремальных ситуациях амигдала и другие центры мозга ускоряют обработку информации — словно увеличивая частоту кадров. Тогда прошлое мгновение кажется растянутым и вспоминается как бы «покадрово».

В состоянии покоя или медитации, наоборот, активность систем, отсчитывающих время, снижается — и человек теряет ощущение хода времени совсем. С этой точки зрения, «время» - это биологический ритм, а «вечность» — это нейронный сбой в нем.

Время как форма сознания

Иммануил Кант в «Критике чистого разума» утверждал, что время — не свойство мира, а форма внутреннего созерцания. Мы не видим время — мы во времени видим всё остальное.

Когда привычное ощущение времени ломается, рушится не внешний порядок, а структура восприятия. Это не ошибка, а редкий случай, когда сознание видит само себя.

Анри Бергсон различал «время часов» и durée (дление) — длительность сознания, где прошлое и настоящее текут непрерывно, как мелодия. Пруст, кстати, был под влиянием Бергсона. Его сцена с печеньем — это не просто воспоминание, а раскрытие дления: прошлое и настоящее совпадают в одной точке внутреннего времени. Любопытно, что время внесено в название целого цикла его романов: «В поисках утраченного времени».

Прикосновение к вечности

Мистики говорили об этом иначе. Св. Августин писал: «Что есть время? Если никто меня не спрашивает, я знаю. Если же спросят — не знаю, что ответить». Для него время — не физический процесс, а состояние души: «Настоящее, которое не течёт, но стоит, — это вечность».

Николай Бердяев утверждал: «Вечность не после времени и не до времени, она иначе, чем время». «В вечности человек обретает своё истинное “я”, освобождённое от рабства хронологии».

С этой точки зрения, опыт расширения времени — не иллюзия, а касание иной реальности, где дух освобождается от линейности и вступает в пространство смысла.

Три правды об одном мгновении

Один и тот же миг можно описать по-разному:

• Нейронаука скажет: «Ваш мозг ускорил обработку информации».
• Философ скажет: «Вы вышли за пределы формы внутреннего опыта».
• Мистик скажет: «Вы прикоснулись к вечности».

И, может быть, все они правы. Это не спор объяснений, а три уровня одной тайны: телесный, умственный и духовный.

Когда время перестаёт быть временем

Каждый из нас решает сам — что это было: Сбой восприятия или вспышка истины? Иллюзия или откровение? Можно быть это химия мозга?

А можно увидеть в этом знак: что мы – часть того, для чего время — лишь тень, оболочка. Как сказал Бердяев, «вечность — это не конец времени, а его преображение в смысл».

Размышления: Тест Тьюринга сыграл злую шутку над доверчивыми инвесторами

 

Шахматный автомат "Mechanical Turk", 1769

Тест Тьюринга — это мысленный эксперимент, предложенный Аланом Тьюрингом в 1950 году. Его суть проста: если человек не может отличить ответы машины от ответов другого человека, значит, машина «прошла тест». Тьюринг предлагал «игру в имитацию» — экзаменатор беседует с двумя собеседниками, один из которых человек, другой компьютер, и должен угадать, кто есть кто. В Википедии есть интересная статья на эту тему.

Прошло семьдесят лет, и тест, придуманный для того, чтобы распознавать реальность, стал инструментом самообмана, то есть ухода от реальности. Мы перестали спрашивать, а машина ли с нами говорит. и вместо этого с радостью (и с большими деньгами) стали верить, что все, что говорит как человек, это машина. Так родился феномен, который сегодня называют AI-washing.

Когда впечатление важнее интеллекта

AI-washing — это переупаковка старых технологий и извечного человеческого труда под модной вывеской «искусственного интеллекта». Компании, гонясь за инвестициями, придают своим продуктам налёт “ИИ” — даже если на самом деле за кулисами сидят сотни инженеров, методично выполняющих задачи вручную.

История компании Builder.ai, недавно обанкротившейся после того, как выяснилось, что её «ИИ» — это просто 700 индийских разработчиков, работающих "за кулисами", стала символом этой подмены. Она отлично прошла свой собственный Тест Тьюринга: никто не смог отличить иллюзию машинного мышления от реальности человеческого труда.

Тест Тьюринга наоборот

Если в классическом тесте машина должна убедить человека в своей человечности, то в эпоху AI-washing всё наоборот: человек пытается убедить других, что работа человека производится машиной.

Это перевёрнутая логика XXI века. Мы создаём интерфейсы, которые говорят голосом нейросети, генерируют текст, изображают мышление — и не спрашиваем, что на самом деле происходит. Мы готовы поверить в чудо там, где может быть просто спрятан человек (как это уже было в 18-м веке с шахматным автоматом "Mechanical Turk").

Миф машинного мышления

AI-washing — это не просто обман инвесторов или клиентов. Это симптом более глубокой интеллектуальной болезни — веры в машинное мышление как новую форму магии. Мы очарованы идеей, что человеческий интеллект можно упаковать в алгоритм, автоматизировать уникальное творчество, ускорить медленное человеческое мышление.

Но, как и всякая магия, это очарование работает, пока не заглянешь внутрь "черного ящика". Там могут оказаться люди, талантливые, но скорее всего плохо оплачиваемые. Их труд выдают за «искусственный интеллект».

Обратная сторона прогресса

Можно сказать, что AI-washing — это тень настоящего прогресса в ИИ. Чем мощнее становятся реальные модели, тем больше компаний стараются приобщиться к ореолу «умных машин». И чем чаще мы говорим о «машинном мышлении», тем реже задаём вопрос об уникальности человеческого мышления, которое эти машины создает и обслуживает. А ведь ИИ не смог бы существовать без разума человека.

Что дальше

AI-washing показывает, что эпоха искусственного интеллекта — это не только технологический, но и психологический и даже биологический эксперимент. Мы не просто строим машины, мы создаем прочную связь человека и компьютера. И, похоже, мы уже сливаемся с машинами в некую симбиотическую систему, где компоненты жизненно зависят друг от друга.

Статьи: ИИ компания с оценкой $1,5 млрд объявила о банкротстве — оказалось, никакого ИИ у неё не было… только 700 индийских инженеров

 

Потрясающая современная история: This $1.5b AI Company Goes Bankrupt—Turns Out It Was Never AI… Just 700 Indian Engineers

Автор: Самир Себти

Когда компания Builder.ai появилась в 2016 году с обещанием произвести революцию в разработке приложений с помощью искусственного интеллекта, мало кто сомневался в её громких заявлениях. Компания, поддержанная крупными инвесторами, включая Microsoft, представляла себя как технологического единорога: платформу на базе ИИ, способную создавать программное обеспечение с минимальным участием человека. Её флагманский продукт Natasha рекламировался как нейросеть, способная проектировать, писать код и развёртывать приложения в рекордные сроки.

Почти восемь лет эта история держалась. Builder.ai привлекла более 450 миллионов долларов инвестиций и достигла пиковую оценку в 1,5 миллиарда, получив ту самую славу, о которой мечтают большинство стартапов. Технологические СМИ называли её предвестником новой эры ИИ — той, где машины берут на себя творческие и технические задачи, ранее доступные только человеческим разработчикам. Клиенты, привлечённые обещаниями скорости и эффективности, массово заключали контракты.

Однако в мае 2025 года иллюзия рухнула. Builder.ai тихо объявила, что начинает процедуру банкротства, сославшись на «исторические трудности и прежние решения», которые подорвали финансовую устойчивость компании. В посте на LinkedIn компания поблагодарила сотрудников и клиентов, но умолчала о том, что вскоре стало известно: система ИИ, на которой строился весь успех Builder.ai, вовсе не была алгоритмом — за ней стояла сеть из более чем 700 инженеров, в основном из Индии, выполнявших все задачи вручную за кулисами.

---

Люди, скрывавшиеся за «искусственным интеллектом»

По данным внутренних отчётов и источников, знакомых с деятельностью компании, так называемая нейросеть Builder.ai на деле не была программным обеспечением в привычном смысле. Вместо этого Natasha работала скорее как тщательно скоординированная система рабочих процессов — распределяя запросы клиентов между глобальной командой инженеров, которые вручную выполняли каждый этап работы.

Бывшие сотрудники, пожелавшие сохранить анонимность, рассказали журналистам, что даже простые функции приложений — пользовательские интерфейсы, бэкенд-логика, интеграция платежей — писались вручную. Инструменты ИИ использовались редко, в основном для административных задач или создания макетов.

«Это было ближе к Mechanical Turk, чем к машинному обучению», — сказал один из подрядчиков, сравнив компанию с платформой краудсорсинга Amazon.

Тем не менее, Builder.ai продолжала позиционировать себя как AI-first-компанию. Её рекламные материалы щедро использовали модные слова вроде «автоматизация» и «машинное обучение», не уточняя, насколько велика роль человеческого труда. Теперь критики называют это примером “AI-washing” — практики, при которой компания преувеличивает использование ИИ, чтобы привлечь инвестиции или создать иллюзию инновационности.

---

Безудержный хайп и машина венчурного финансирования

Крах Builder.ai подчеркивает более широкую проблему в технологической индустрии — стремительное вливание капитала в AI-стартапы при минимальной проверке. Только в 2023 году, по данным Crunchbase, мировые стартапы в сфере ИИ привлекли более 50 миллиардов долларов венчурных инвестиций. Многие инвесторы гнались за следующим OpenAI или Anthropic, не требуя технических доказательств реальности заявленных возможностей.

«Сейчас царит менталитет золотой лихорадки», — говорит доктор Мередит Уиттакер, президент Signal Foundation и бывший исследователь Google AI. — «Слишком часто эффектные демо или расплывчатые заявления об "интеллекте" достаточно, чтобы открыть кошельки. Но настоящий ИИ — это сложно, медленно и неопределённо».

История Builder.ai также показывает разрыв между тем, что ИИ способен делать на самом деле, и тем, что ему приписывают. Хотя генеративные модели вроде GPT-4 или Claude получили огромный резонанс, настоящий ИИ-инжиниринг пока далёк от замены квалифицированных разработчиков. Согласно исследованию MIT 2024 года, даже лучшие модели для генерации кода требуют постоянного контроля человека и всё ещё создают критические ошибки в сложных приложениях.

---

Размытые границы и путаница брендов

Крах Builder.ai вызвал неожиданные последствия и для другой компании с похожим названием — Builder.io, легитимной платформы визуальной разработки, которая действительно использует ИИ-инструменты. Её генеральный директор был вынужден публично дистанцироваться от Builder.ai после волны негатива в соцсетях, ошибочно направленной в их адрес.

Этот эпизод показывает ещё одну уязвимость AI-экосистемы — доверие по ассоциации. Когда множество стартапов действуют под похожими брендами и размытыми обещаниями, пользователи и инвесторы оказываются в тумане — без реальных механизмов проверки.

---

Призывы к прозрачности в сфере ИИ

Когда пыль осела, эксперты и законодатели начали обсуждать, как обеспечить подотчётность AI-компаний. Европейский акт об ИИ — первый крупный правовой документ, регулирующий искусственный интеллект — прямо запрещает вводящую в заблуждение рекламу ИИ. В США Федеральная торговая комиссия (FTC) также выпустила предупреждения компаниям, преувеличивающим свои AI-заявления.

Builder.ai формально не обвинялась в мошенничестве, но последствия её бизнес-модели вызвали обсуждение далеко за пределами лондонского офиса. В основе истории — не просто неудачный стартап, а симптом размытых границ между инновацией и иллюзией в эпоху, когда ИИ стал не столько алгоритмом, сколько мечтой.

Ведётся более глубокое расследование структуры компании; ожидается, что внутренние документы прольют свет на то, как инвесторам представляли продукт, как организовывались операции и как целая индустрия оказалась вовлечена в миф об «искусственном интеллекте» — не задав, по сути, самого простого вопроса: кто, или что, на самом деле выполняло работу?

Стихи: Сон о Ван Гоге

 

Итак - это сон о Ван Гоге,
Двоим нам приснившийся сон
О странной и чудной дороге,
Которой прошествовал он.

Как нежный рояль исторгает
Под грубыми пальцами стон
И духом своим постигает
С младенческих лет, испокон.

Все таинства жизни, все звезды,
Что светят с далёких высот
Не рано в сей час и не поздно
Записывать красками нот.

Взгляни на "Подсолнухи", слышишь,
Как стонет ван гогова желть?
И сразу же, словно не дышишь,
И чувствуешь - это не смерть.

Но тянется спрут лепестками,
Нащупав дрожащую плоть,
И сердце стучит молотками,
Пытаясь себя побороть

Воспримешь ли все переливы
Подлунного цвета полей
Где ведьмы кружатся игриво
Вокруг древне-черных камней.

И топчут игривые тени
И месят шамотную твердь,
И прячутся люди в селении,
Чтоб в звёздной ночи уцелеть.

Не стать легковесной игрушкой,
Натурой загадочных лиц
Беги в ту пустую церквушку
И жарко молись лёжа ниц!

И там с закопчённой душою
Скреби мастихином левкас
Умойся густою слезою
Господней любви удивясь.

Поля, виноградники, долы -
Несут незабвенья печать
Там Сеятель бродит весёлый,
Уставши могилы копать.

А может крестьяне согбенно
В кровавый ноябрьский закат
Луне, помолясь вдохновенно,
В давильню несут виноград.

Царят на синеющем своде
Алмазы напрасных надежд,
Призывно влекущих к свободе
И к жёлтому цвету одежд.

Арли: суаре, мостовая,
Ночная терраса кафе.
Кокетка глядит, как живая
Под вечер - слегка подшофе.

И видит: двенадцать прохожих
Во мраке блистая сидят,
И звёзд мириады похожих
С прозрачного неба глядят.

Не снится ли ей это пение
Что шелком струится с небес?
И нежно выводит: - Терпение…
С повышенным тоном «диез»

Куда мы плывём без мучения,
Во что будем кисти макать?
Ответов нет, только сомнения
И смысла нет смысл искать.

Всё ярче порывы к побегу,
Всё чаще слышны голоса…
Что шепчут больному Ван Гогу
"Черна лишь твоя полоса!"

Но, это всего лишь на время -
На птичий шажок в пустоте
Прервется ли эта поэма,
Отрезав мазок на холсте?

Оставят ли чувственный шорох
На краешке бренной земли
С Гогеном безумные ссоры,
Где злые цветы расцвели?

Не ведать ни взгляду, ни духу,
Куда повернёт этот путь.

Вокруг лишь печаль и разлука...

Проснёшься - тот сон позабудь!