О попытках имитировать А. Тарковского

Кадр из фильма «Родня» («Distant») турецкого режиссера Нури Цейлана. Заснеженный Стамбул несет в себе что-то от Тарковского!

В биографии А. Тарковского ее автор В. Филимонов совершенно справедливо отмечает некоторую «тупиковость» творчества режиссера. Имеется в виду то, что Тарковский значительно расширил границы кинематографического искусства, применив много разнообразных новаторских приемов в своих фильмах (подробнее на эту тему читайте мой пост о новаторстве Тарковского). Однако попытки других режиссеров воспользоваться находками Тарковского выглядят на экране неловко – они настолько своеобразны, что в них сразу узнается их автор. Понятно, что никакому режиссеру не хочется, чтобы зритель смотрел его картину и думал про себя: «Ну, это же точно как у Тарковского!»

Примеров тому можно привести много, взять хотя бы «Кавказского пленника» Сергея Бодрова старшего. Фильм очень удачный, но есть в нем одна именно неловкая сцена: когда главного героя ведут на расстрел. Камера в это время парит над бритым затылком героя Бодрова младшего, точь-в-точь как в фильме «Сталкер» в тот момент, когда Писатель проходит через тоннель с говорящим названием Мясорубка. Тоннель был так назван потому, что редкому гостю Зоны удавалось пройти через него живым. Показывая в этот момент затылок героя крупным планом, режиссер создает ощущение смертельной опасности, нависшей над героем в этот момент. Такой же эффект пытается создать режиссер «Кавказского пленника». Казалось бы: все нормально, один режиссер пытается воспользоваться находкой другого режиссера, разве не в этом состоит суть любого развития? Конечно в этом, но для любого зрителя, знакомого с творчеством Тарковского, эта сцена просто кричит о том, что она вырвана из «Сталкера»! И это – не самое приятное ощущение для зрителя. Что-то такое имеется в новаторстве Тарковского, что делает его почти непригодным к цитированию.

Может ощущение этого отличия пройдет со временем, ведь никто же сейчас не обвиняет авторов цветного кино в том, что те копируют Эйзенштейна, впервые использовавшего цвет в кинематографии (вручную раскрасившего на кинопленке красный флаг, вьющийся над броненосцем «Потемкин»).

Более удачными мне кажутся попытки современных режиссеров скопировать не приемы, а эстетику Тарковского, то есть то, что Тарковский делал визуально прекрасным в своих фильмах. Часто это деревья, вода, всякие природные явления (дождь, ветер, снег, туман), домашние животные (особенно собаки и лошади). Суть эстетики Тарковского довольно сложно описать словами, но просматривая некоторые фильмы современных режиссеров часто ловишь себя на мысли, что здесь есть что-то от Тарковского. Приведу в пример два прекрасных фильма: «Возвращение» Звягинцева и «Родня» турецкого режиссера Нури Цейлана. Фоном и для того и для другого фильма является какая-то красивая, торжественно-молчаливая природа – точно как у Тарковского, но эта связь непрямая, оттого и красота эта не кажется заимствованной. Связь этих фильмов с творчеством Тарковского пришла на ум не только мне: многие критики в своих рецензиях отмечают то же самое. Этот факт ставится режиссерам в заслугу,  нежели в укор, как это могло бы быть, если бы речь шла о копировании приемов Тарковского.